А он не мог не быть счастлив, потому что именно это путешествие принесло ему неизъяснимую радость. Вся боль и горечь последних месяцев развеялись в прах за одну только ночь и, несмотря на то, что мир вокруг него был повергнут в хаос, его переполняла радость, сердце пело от счастья. Он то и дело переглядывался с Адель и видел в ее глазах, что и она чувствует то же самое. Когда глаза их встречались, кровь бурлила в жилах, и счастье становилось так велико, что сердце едва не рвалось на части.
Она не заметила его шрама. И, неискушенная в любовных делах, кажется, не поняла, что он отдал часть своей плоти Богу. Поняла или нет, но ничего не сказала. Единственное, что он слышал от нее вчера, — это слова любви и блаженные стоны, отзвук которых до сих пор стоял у него в ушах.
Сейчас, при Кэт, она говорила с ним как с чужим, не желая разглашать их тайну.
— Мы прибыли к цели нашего путешествия, месье, — сухо сказала она, кивнув на скромный, но хороший дом, стоявший у перекрестка.
Спешившись, Алехандро принял из рук Адели девочку. Нервно прокашлялся, собираясь как можно мягче объяснить Кэт то, что она должна была знать, прежде чем они переступят порог дома.
— Насколько мне известно, няня предупредила вас, что ваша матушка тяжело больна, — сказал он ей. — Вскоре Господь призовет ее к себе, и она будет жить среди ангелов.
Кэт зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. Порывшись в карманах, Алехандро достал платок и протянул испуганной девочке, так старавшейся быть храброй.
— Кэт, — сказал он, — ваша матушка, возможно, выглядит иначе, чем в прошлый раз, когда вы с ней виделись. Возможно, мерзкая зараза отняла ее красоту.
Кэт закивала, всем своим видом показывая, что она все понимает, но ей не удалось убедить своих придирчивых спутников, что она готова к встрече.
— Ради его великой любви, какую он до сих пор испытывает по отношению к вашей матушке, его величество настрого приказал мне использовать все свое искусство, с тем чтобы защитить вас от инфекции. Он не мог отправиться с нами, однако считал своим долгом предоставить вам возможность в последний раз повидаться с матерью.
Девочка шмыгнула носом и медленно подняла глаза.
Алехандро улыбнулся.
— Вы очень храбрая девочка! Я сделал для вас маску с целебными травами, которую вы должны надеть и пообещать мне не снимать, пока находитесь в этом жилище, иначе вам грозит опасность заразиться той же болезнью. К несчастью, Кэт, я должен запретить вам обнимать матушку и даже прикасаться к ней, ибо в таком случае чума перейдет от нее к вам. Боюсь даже представить себе гнев его величества, если вы ослушаетесь моих указаний, а у меня нет ни малейшего желания еще раз вызвать его недовольство.
С ужасающей серьезностью Кэт кивнула еще раз, а потом вытерла нос рукавом.
— Станет ли вам легче, если я скажу, что хорошо понимаю вас, мой маленький друг? — спросил он. — Я тоже разлучился с родителями, когда уехал во Францию, где мне пришлось стать папским посланником, а потом отправиться еще дальше от дома.
Кэт наконец ответила ему, показав, что в ней течет та же кровь, что и у Изабеллы:
— Но ведь они у вас уже старые! А моя матушка молодая и прекрасная, и это нечестно, что она должна умереть!
Она разрыдалась и бросилась к Алехандро, а он обнимал ее и утешал, как мог.
* * *
Прежде чем постучать в тяжелую дверь, все трое надели полотняные маски, набитые целебными травами, которые Алехандро привез из Авиньона. Когда служанка открыла им, она тут же попятилась назад. Все трое, в широких плащах и похожих на клювы масках, были похожи на хищных птиц. Испугавшись, зная, что в доме нет никого, кроме женщин, которых может обидеть любой, она попыталась захлопнуть дверь.
Адель успела ее остановить:
— Погоди! Мы посланники его величества, а это дочь твоей хозяйки, которую она хотела видеть. Дай Бог, чтобы мы прибыли не слишком поздно.
Драматическим жестом служанка воздела руки.
— Слава тебе, Пресвятая Дева, за то, что привела сюда бедное дитя живой и здоровой. И да проклянет Господь короля Эдуарда, который не помнит своих долгов! — быстрым шепотом проговорила она, быстро вновь распахнула дверь и заторопила гостей: — На улице похолодало, а леди никак не может согреться! Входите и закрывайте дверь от сквозняков и дурных паров. Быстрей! Чтобы не впустить в дом дурной воздух!
Помогая им снять плащи, служанка печально сказала:
— Вы не опоздали, но, боюсь, наша леди долго не протянет. Сегодня с утра как проснулась, так почти ничего не сказала.
Только стонет и что-то бормочет, и все. То жалуется на холод, а как я ее укрою, так потом раз — и сбросит одеяла. То бредит, будто сумасшедшая, то стиснет зубы и вовсе молчит. Точно, ей уже недолго осталось.
Адель, понимая, что Алехандро, только-только выучивший английский, едва ли поймет неграмотную служанку, пересказала ему, о чем речь, а той объяснила, что прибывший с ними джентльмен — доктор, присланный его величеством ради того, чтобы уберечь девочку.
Служанка бросила на него неодобрительный взгляд, сопроводив его язвительной насмешкой:
— Каких у нас тут только докторов не было с тех пор, как леди заболела. Образованные, с мешком снадобий. А что толку? Они и прыщ не вылечат, вот чтоб мне провалиться! Одна только наша знахарка и дала бедняжке облегчение. Если хотите знать, она лучше умеет лечить, чем все они вместе взятые.
Алехандро насторожился, ибо ни разу ему не приходилось слышать, чтобы кто-то кроме чванливого де Шальяка хоть насколько-то преуспел в лечении этой страшной болезни. Обменявшись несколькими словами с Аделью, он повернулся к служанке и на ломаном, но вполне понятном английском обратился к служанке:
— Где находится эта знахарка? Мне необходимо узнать, чем она лечила вашу леди, что за новый способ лечения.
— Она сама сюда завтра придет, так что, если вернетесь, увидите. Но она у нас странная, наша Сара. Держу пари, она не захочет, чтобы ей совались под руку.
Она вела их по темному коридору к спальным покоям хозяйки, по пути объясняя:
— Окна у нас завешены от дурного глаза. Наша леди и так больна, чтобы еще рисковать.
Она, видимо, постаралась вовсю. Воздух в доме был спертый, сырой, нечем было дышать. Возле комнаты леди Алехандро уловил уже хорошо знакомый ему запах гуморальных чумных выделений, и ему сделалось не по себе: прошло немало времени с тех пор, как он столкнулся с болезнью вплотную, и страшные воспоминания успели потускнеть. Но теперь вспыхнули в нем с новой силой.
Он замер, повернулся к Адели и Кэт и жестом остановил их. Сдвинув маску, он слегка принюхался и, нахмурив брови, постоял, пытаясь определить запах.
— Здесь пахнет не только болезнью, — заключил он. — Пахнет чем-то еще. Что-то знакомое.
Он еще раз принюхался.
