— Тогда, пожалуйста, помогите…
Внезапно она вскинула руку, останавливая Алехандро и пристально разглядывая Кэт. С каждым мгновением лицо Элизабет напрягалось все сильнее.
— Боже милосердный, Чосер прав. — Она перевела на Алехандро обвиняющий взгляд. — Эта ваша дочь просто сверхъестественно похожа на моего мужа.
Алехандро попытался улыбнуться, но внутренности у него снова свело.
— Это чистое совпадение, мадам, — торопливо заговорил он. — Ее мать была англичанкой, поэтому ничего удивительного, что она несет в себе черты этой нации. В особенности в том, что касается колорита.
Элизабет, казалось, не слышала его.
— И на вас она совсем не похожа. Будь она мужчиной, она была бы двойником моего мужа.
— Но она не мужчина, что видно хотя бы из ее состояния. В данный момент у нее чисто женские трудности, и вы можете облегчить их, если только пожелаете, — умоляюще сказал Алехандро. — Пожалуйста, отбросьте все эти малосущественные идеи о сходстве. Это просто совпадение, которое ничего не значит. Помогите мне, как я помог вам. Увозить ее отсюда в таком состоянии нельзя. Нам нужна другая комната.
Графиня подняла на него взгляд, полный гнева и боли.
— Не понимаю, зачем вы вернулись, чтобы мучить меня.
— У меня никогда не было намерения мучить вас. — Он несмело протянул руку и, когда графиня не отодвинулась, коснулся ее щеки. Кожа под его пальцами была такая нежная, что внутри ожило прежнее чувство. — Я вернулся, чтобы спасти вашего сына. Движимый чувством, которое питал к вам, хотя вы имеете все основания не верить мне. Я в долгу перед вами.
Ее глаза наполнились слезами.
— В гораздо большем, чем вы думаете.
— Знаю. И очень сожалею, действительно сожалею. Бог даст, то, что я сделал для вашего сына, поможет вам понять это. Однако мы можем поговорить об этом в другой раз. Пожалуйста, проявите снисхождение, потому что сейчас в помощи нуждается моя дочь.
В конце концов графиня уступила. Подозвала слугу, отдала ему сына, и тот поспешно ушел, унося мальчика.
— Следуйте за мной, — сказала Элизабет Алехандро. — Я предоставлю вам комнату моей служанки.
По узким пролетам лестницы она повела их на третий этаж. Алехандро нес Кэт, хотя это было почти на грани его сил, де Шальяк пытался помогать ему, но проходы были настолько узки, что идти по ним можно было лишь друг за другом. Время от времени сменяя друг друга, они все-таки преодолели лестницу.
Комната оказалась почти так же мала, как та, которую Алехандро занимал в доме де Шальяка, с покатым потолком, одним крошечным окном и, казалось, большим количеством углов, чем позволяли законы геометрии. Мебель состояла из узкой постели, стола и простого кресла. На одной стене висел крест с истекающим кровью Спасителем; скорее всего, самое дорогое, чем владела служанка. Алехандро положил Кэт на постель и принялся раздевать ее.
— Я пришлю женщин со всем необходимым, — сказала Элизабет и исчезла за дверью.
Вскоре прибыли обещанные женщины, принеся с собой белье, пеленки и воду. Одна из них, весьма крепкого телосложения, на себе затащила наверх родильное кресло, но одного взгляда на Кэт ей оказалось достаточно, чтобы понять — кресло не понадобится. Она поставила его в сторонку и прошла к постели, растолкав Алехандро и де Шальяка.
Судя по акценту, это была ирландка, родом оттуда же, откуда и ее госпожа.
— Миледи сказала, что вы, джентльмены, лекари.
Оба кивнули.
Женщина расхохоталась.
— Тогда от вас тут толку не будет. Лучше не путайтесь под ногами.
Де Шальяк запротестовал, но она спросила:
— Кому-нибудь из вас пришло в голову заглянуть ей между ног?
Ответом ей было потрясенное молчание, а потом оправдания со ссылкой на пристойность.
Ирландка презрительно покачала головой.
— Дурачье! Нельзя не посмотреть, иначе как поймешь, что делать?
Кэт застонала, захлестнутая новой волной боли. Женщина наклонилась и погладила ее живот, приговаривая что-то успокоительное воркующим голосом. Потом она повернулась к лекарям, застывшим с вытаращенными глазами.
— Оставайтесь и смотрите, если желаете, может, чему-то и научитесь.
Чувствуя свою бесполезность, они попятились в угол комнаты. Женщины, жужжа, словно пчелы, сновали вокруг постели, подчиняясь приказам своей ирландской королевы. Эта крепкая рыжеволосая особа, казалось, обладала волшебной силой, ласковыми, еле заметными движениями рук продвигая ребенка к выходу в мир.
— Все в порядке, леди, — уговаривала она Кэт, — давайте-ка тужьтесь, тужьтесь, как будто хотите на горшок.
— Но я же испачкаю постель, — простонала Кэт.
— Ничего вы не испачкаете, у вас просто будет такое чувство. И с этим ничего не поделаешь. Ребенок уже близко и, проходя, давит на ваши внутренности. А если даже и испачкаете постель, что же такого? Без этого не родишь.
Успокоенная ее словами, Кэт с новой энергией начала выполнять все указания. Она стонала и кричала, тужилась и напрягалась, и в конце концов с новым потоком крови показалась головка.
— Ну, давайте, леди, еще разок. Покажите всем, на что способна женщина!
Со стоном, исторгнутым, казалось, из самой глубины души, Кэт собрала все оставшиеся силы, поднатужилась, и с последним толчком ребенок оказался на свободе, между ее ног. Ирландка сунула руку внутрь Кэт, вытащила источающий пар послед, наклонилась и зубами перекусила пуповину. Завернула послед в ткань и отдала одной из своих помощниц.
— Кипяти его, пока не станет коричневым, а потом принеси сюда, все еще горячим.
Она взяла ребенка за ноги, подняла его и хорошенько шлепнула по попке. Тот заплакал.
Женщина обтерла его, завернула в пеленку и положила рядом с Кэт.
— У вас прекрасный сын, леди. И белокурый, как вы.
Алехандро подошел ближе и с благоговением посмотрел на мальчика, которого отныне будет называть внуком. Всего нескольких минут от роду, тот представлял собой точную копию Гильома Каля. Однако ирландка оказалась права: цвета он унаследовал от деда-Плантагенета и матери, лишь наполовину принадлежавшей к роду Плантагенетов. В истончившихся руках Кэт он выглядел таким безупречным, таким крепеньким — чудо природы, да и только; чудо, произведенное на свет желанием Господа, чтобы род человеческий на земле никогда не кончался. Алехандро страстно захотелось почувствовать ребенка в своих руках.
— Можно, я подержу твоего сына? — спросил он у Кэт.
— Да. — Она проводила взглядом ребенка, которого бережно подхватил ее отец. — Ох, père, у меня сын… Если бы только Гильом был здесь, если бы мог увидеть, мог подержать его.
— Я буду держать его так же нежно, как отец. Де Шальяк тоже вышел из угла и заглянул через плечо Алехандро.
