— Тогда как же вы жили? Уж конечно, никто не пустил бы вас к себе.
— В заброшенных домах никогда недостатка не было. Мы всегда выбирали самый уединенный и оставались там до тех пор, пока, как казалось, нас не заметили. Тогда мы перебирались в следующий, унося с собой все, что имели, а это не так уж много, как вам известно, поскольку все мое богатство сейчас у вас.
Де Шальяк хмыкнул.
— Ну, не так уж и мало. У вас есть золото, часть которого, не сомневаюсь, вы получили еще от моего святого патрона. Вы, евреи, бережливый народ.
— Да — когда иначе не выживешь.
— И вы все это время не практиковали медицину? В вашей сумке есть кое-какие превосходные инструменты.
— Очень мало, — с сожалением ответил Алехандро.
Де Шальяк откинулся в кресле.
— Видите? Вы впустую растратили свой дар.
— Я передал мой дар девочке, научив ее всему, что знал сам, — возразил Алехандро. — Она стала прекрасной целительницей. И если кто-то всерьез нуждался в моей помощи, я всегда оказывал ее. Однако каждый раз, когда после этого о нас становилось известно, мы были вынуждены снова бежать. Риск того, что нас поймают, слишком увеличивался.
— Возможно, вам нет причин так уж волноваться из-за этого, по крайней мере теперь. — Де Шальяк наклонился вперед, опершись подбородком на сложенные руки. — Я расскажу вам, что слышал от своих шпионов. Первый год охота на вас действительно велась активно, в особенности пока был жив Клемент. Он, естественно, был разочарован, когда узнал, кто вы такой на самом деле; и хотя некоторые называли его приверженцем евреев, его не покидало чувство, что, послав вас в Англию, он каким-то образом унизил себя. Я, конечно, пытался защищать вас, как мог, подчеркивая, что вы очень успешно справились со своей миссией. Ни один член английской королевской семьи не умер от чумы. Тем не менее это его не успокоило.
— Значит, мы и вправду были в опасности.
— Какое-то время. Однако после смерти Клемента только Изабелла имела на вас зуб — ее отца гораздо больше занимали дела государства. Она еще несколько лет продолжала охотиться на вас, однако чем больше Эдуард втягивался во все продолжавшуюся войну, тем меньше у него оставалось желания потакать ее прихотям.
— Ему всегда было трудно ей сопротивляться.
— Да. Он просто души в ней не чаял. Однако сейчас, по правде говоря, он мечтает об одном — как бы выдать Изабеллу замуж.
— Что? Она все еще не замужем? Но ведь ей сейчас, наверное, уже двадцать шесть или двадцать семь.
Де Шальяк рассмеялся.
— Почему это вас удивляет? Мегера королевских кровей все равно мегера. Она ухитрилась добиться согласия своего брата Эдуарда продолжить охоту на вас, а он бывает во Франции гораздо чаще отца. Он превратился в грозного воина… сейчас его называют Черным принцем — из-за доспехов, которые он предпочитает. Во время одного своего приезда сюда он расспрашивал меня о вас, но его интерес не показался мне искренним. Возникло чувство, будто он преследует вас только по настоянию сестры. Они по какой-то причине питают нежные чувства друг к другу.
— Знаю. Меня всегда это удивляло.
— Да уж. Так вот, он полностью отказался от охоты на вас. — Де Шальяк увидел выражение облегчения на лице Алехандро, и это ему не понравилось. — Однако их брат Лайонел совсем не в такой степени увлечен войной. Сейчас он в Париже, со всем своим семейством. Меня как-то вызывали оказать помощь его родным. У духовенства я вышел из милости, а вот королевским семействам все еще требуются мои услуги. — Увидев беспокойство на лице гостя, де Шальяк рассмеялся. — Не бойтесь. Лайонел вас не помнит. Я осторожно расспросил его об этом, вызвав, между прочим, немалое раздражение. Некоторые слуги, бывшие при нем в Виндзоре к концу вашего пребывания там, вот они, возможно, видели вас, но сам Лайонел во время разгара чумы был в Элтхеме с Гэддсдоном. И, отправляясь сюда, слуг он с собой не взял.
— Хм-м… Несравненный мастер Гэддсдон, — заметил Алехандро.
— Идиот, — отрезал де Шальяк. — Никто не в состоянии понять, почему Эдуард так верит ему.
«Привезите нам доказательства, — сказал Гэддсдон, когда Алехандро умолял его о встрече с королем Эдуардом, — и вас услышат».
— Он не поверил мне насчет крыс.
Де Шальяк ногтем выковырял застрявший между зубов кусочек мяса и наклонился вперед.
— Ах да, крысы. Простите, что я прежде насмехался над вами. На первый взгляд ваша теория показалась мне ужасно глупой, но я всегда готов выслушать доводы. Будьте любезны, изложите их. Я весь внимание.
— Как прикажете, — сказал Алехандро.
Вечерняя прохлада была приятна после жаркого дня, и парижане высыпали на улицы, однако Этьен Марсель и Гильом Каль остались дома, в духоте: слишком многое им нужно было срочно — и притом по секрету — обсудить.
Кэт страдала от жары вместе с ними, то и дело призывая их говорить тише, поскольку окна были широко открыты.
«Как быстро эти двое нашли общий язык, — думала она. — Только что познакомились, а уже спорят, точно закадычные Друзья».
— Наварра — всего лишь еще один дворянин, — настаивал Каль, — хотя и называет себя королем. Однако он и в самом деле может стать королем Франции, от чего нам всем придется несладко. По крайней мере, будет не лучше того, что у нас есть сейчас.
— Не согласен, друг мой. Он гораздо лучше нынешнего монарха. Сильнее, по крайней мере.
— Видел я доказательства его силы. Избавь нас от них Бог.
Марсель сердито нахмурился.
— Мы можем его использовать. Он готов сражаться с другими дворянами и сделает это за нас, и гораздо лучше, чем если бы мы стали действовать самостоятельно. Поэтому имеет смысл помочь ему в этом.
— Он злобный мерзавец, и ему нельзя доверять!
— Нет, ему можно доверять, пока он преследует собственные интересы и пока наши и его интересы совпадают.
— Не понимаю, как наши интересы могут совпадать? Он добьется того, что станет новым владыкой, причем гораздо более жестоким, чем тот слабовольный, который претендует на трон сейчас. И он не сделает ничего, чтобы остановить войну, поскольку она служит его целям! Это война всех со всеми: Иоанн
[18]
против Эдуарда, Наварра против дофина, крестьяне против дворян, дворяне друг против друга! Франция в состоянии полной анархии, в каком никогда не бывала прежде. Мы должны поднять восстание, пока есть шанс, и захватить власть!
— Все, что вы говорите, правильно, мсье Каль, но не слишком хорошо обдумано, — возразил Марсель. — Подумайте вот о чем: если мы пообещаем Наварре поддержку в его борьбе против дофина, дворянство передерется не на жизнь, а на смерть. При этом мы окажемся тут как тут и будем при оружии! Когда битва закончится, их число заметно сократится. Они ослабеют, и мы сможем нанести роковой удар.
