Москал обвел кружком босые ноги.
– Сукин сын, – прошептала я в телефонную трубку.
– После того как вы его возьмете, не сочтите за труд посмотреть, нет ли у вас пары кроссовок с черным верхом и эмблемой «Бостонских кельтов»
[65]
.
– Непременно.
Две группы из трех человек разместились в двух машинах. Я ехала вместе со Спенсом и парнем, который участвовал в обыске на студии. Меня успокаивало, что я не одна, поскольку я сильно нервничала – это было самое крупное дело из всех, которые я вела, и мне очень хотелось верить, что все пройдет успешно. Во время ареста может случиться множество самых разных неожиданностей.
Я не считала Уилбура Дюрана пугливым; во время своего короткого визита в участок он вел себя с удивительным хладнокровием. Должно быть, он понимал, что мы ничего не сможем сделать сразу. Вероятно, предварительно побеседовал со своим адвокатом. И не с тем специалистом по корпоративному праву, которого мы оторвали от игры в гольф, а со своей знаменитой сестрой, Злой Волшебницей Побережья. Несомненно, Шейла Кармайкл его выслушала – вы только представьте себе, как ваш близкий родственник говорит: «Меня подозревают в серии похищений подростков». Потом наступает молчание, поскольку человек, которому ты доверился, не станет спрашивать, правда ли это. И каким будет, в конце концов, ответ? «Давай вместе подумаем, что можно сделать, чтобы уменьшить потери».
А потом адвокаты удивляются, почему люди отождествляют их с акулами.
Вскоре мы вломимся в замкнутый мир Уила Дюрана и попытаемся его взорвать, и к черту адвокатов. Он наверняка приготовился молчать, если его арестуют, в этом у меня не было сомнений. Допрос после ареста будет одним из самых трудных для нас, в том числе и для Фрейзи – подозреваемый будет заранее подготовлен к любым неожиданностям.
И холодным как лед.
– Ты в порядке? – спросил Спенс.
Должно быть, от меня исходили эманации тревоги.
– Да. Нет. Может быть. Спроси у меня после того, как мы наденем на него наручники и увезем.
Он негромко рассмеялся.
– Ты ведь недавно ходила в тир, верно?
– Да.
– Хорошо. Я не хочу, чтобы ты меня подстрелила.
– Никому не придется стрелять. У Дюрана нет разрешения на ношение оружия.
– Из этого вовсе не следует, что у него нет пистолета. Или пятерки громил с пистолетами и с разрешением на их ношение, которые смогут все исполнить для него.
– Не его стиль. Все пройдет без сучка без задоринки.
– Да. Как и всегда.
Мы проходили обучение, чтобы быть готовыми ко всему, к любым неожиданностям. Но я была уверена, что Уилбур Дюран не пойдет на жесткое противостояние. Его пули сделаны из серого вещества. И если он начнет в нас стрелять такими пулями, мы можем даже не узнать, что он попал в цель.
Перед входом в студию стояли два автомобиля: «мерседес» последней модели, гладкий и блестящий, черный с затемненными стеклами, и пятилетний или шестилетний «фольксваген-джетта», также черного цвета. Я сообщила в участок их номера. Пока мы дожидались ответа, я на всякий случай проверила свой пистолет.
Наконец нам сообщили, что машины не принадлежат Дюрану, и я испытала разочарование. «Мерседес» взят напрокат – тут у нас забрезжила надежда, но оператор добавил, что машину взяла крупная юридическая фирма. Я записала номера в блокнот и отстегнула ремень безопасности.
– Ни одна из машин не принадлежит Дюрану или его компании.
– Не исключено, что он здесь.
Однако в студии Дюрана не оказалось. Мистер Штаны для Гольфа и его дружок уже ждали нас. Оба заявили, что Уилбур Дюран покинул страну.
– Значит, он вернулся на один день, чтобы нанести мне визит, а потом снова исчезнуть?
– Я не могу рассуждать о мотивах поведения моего клиента. Он свободно перемещается по миру, – заныл адвокат. Он выглядел куда значительнее без одежды для гольфа, но голос оставался столь же отвратительным. – Мистер Дюран все еще расстроен из-за безобразий, которые вы устроили в студии. У него жесткое расписание, и теперь ему будет очень сложно закончить работу в срок.
– Но он не работал, когда мы сюда пришли.
– Возможно, он работал в другом месте, я не знаю. Мне известно одно: в своей студии в таких условиях он работать не мог.
– Ему нужно было только попросить.
– И вы бы сразу ушли?
Он сбивал меня с толку, и я поддалась на его уловки.
– Где он? – резко спросила я.
– Понятия не имею.
– Но вы входили в контакт с мистером Дюраном.
– Это конфиденциальная информация, детектив.
Я чувствовала, как во мне растет раздражение; еще немного, и я начну кричать. Должно быть, Спенс это понял, поскольку взял меня за локоть и вмешался в разговор:
– Вы не возражаете, если мы осмотрим студию?
– Я категорически возражаю.
– Когда он вернется, – сказала я, – пожалуйста, передайте вашему клиенту, что я бы хотела перекинуться с ним парой слов. Кстати, можете добавить, что у нас есть ордер на его арест.
Адвокат так и не спросил, в каком преступлении обвиняется его клиент.
Мы вышли к машинам, и я связалась с группой, которая отправилась в дом Дюрана. Они рассказали, что в доме находится только несущий какую-то чепуху слуга.
Нам ничего не оставалось, как уйти. Косые лучи солнца слепили глаза, все казалось каким-то старым и обветшавшим.
– Ну, и каков план «Б»? – спросил Спенс.
– Плана «Б» не существует, – ответила я. – У нас едва набралось на план «А».
Он пораженно посмотрел на меня.
– Перестань, Лени, у тебя есть план «Б» даже в тех случаях, когда ты теряешь пилочку для ногтей.
– Я не шучу, Спенс. Плана «Б» у меня нет.
– Так что же мы будем делать, когда даже некого ущипнуть за задницу?
– Понятия не имею.
– Мне кажется, нам нужно его вспугнуть.
– Как? – осведомился Фред. – Ты сама сказала, что он мастер исчезновений. И мы пока не можем обнародовать эту информацию.
В срочном совещании участвовали старшие офицеры и детективы из отдела. Я вновь оказалась в трудном положении, нужно было срочно что-то придумать.
– У меня в «Таймс» есть одна знакомая, – сказала я. – В последнее время я с ней не работала, но прежде мы были в хороших отношениях. Если мы предложим ей что-нибудь взамен, она сможет намекнуть, что Дюран связан с похищениями, не называя его главным подозреваемым. Пусть сошлется на анонимный источник в полицейском департаменте, чтобы никто не пострадал.
