Мне пришлось настоять на своем. Вскоре женщина перестала возражать и сказала, что привезет старшего сына в участок. Я хотела поговорить у них дома, в более спокойной обстановке, но она ничего не желала слушать.
Они приехали довольно быстро, и сержант сразу же отвел их ко мне. Увидев их, я потеряла дар речи и некоторое время молча смотрела на мать и сына, как полнейшая идиотка. А ведь я проходила специальную подготовку.
Мать и старший брат были белыми.
Это было подобно прыжку с шестом – прозрение. Внешность жертв была схожей, за исключением одного из исчезнувших мальчиков, но не только внешность определяла выбор преступника – теперь я знала это наверняка. Полностью совпадал цвет кожи мнимых похитителей.
Для порядка я задала несколько ничего не значащих вопросов. Они отвечали прямо, без малейших колебаний, не отводя глаз, я не заметила ни одного классического признака лжи или попытки скрыть что-то существенное. Когда я спросила старшего брата, готов ли он пройти тест на детекторе лжи, он сразу же согласился. Мне показалось, что мать готова его расцеловать.
Значение имел лишь последний вопрос, который я задала.
– Какие события за последние два года, в которых участвовали вы с братом, показались тебе наиболее запоминающимися?
Мать и брат были сбиты с толку. Они ожидали совсем других вопросов, связанных с возможным поиском их пропавшего сына и брата.
– Пара бейсбольных матчей, концерт и выставка динозавров в музее «Тар-Питс»…
Если учесть, как шло расследование раньше, все эти люди не ожидали, что им придется отвечать на вопросы о том, где они бывали вместе с пропавшими детьми. Я уже беседовала с большинством из них, чтобы ознакомиться с делом, но теперь мои вопросы носили более определенный характер. Мне пришлось проявить немалую изворотливость и принести множество извинений за проступки, которых я не совершала. Представьте себе, что сначала вас подозревают и обвиняют в том, что вы причинили вред тому, кого по-настоящему любили, а потом обвинитель говорит: ладно, не имеет значения, мы ничего такого не имели в виду. Почему орды адвокатов не атаковали полицейский департамент Лос-Анджелеса после этих расследований, до сих пор остается для меня тайной. Эмоциональный шок после таких обвинений останется с этими людьми надолго, и мне пришлось быть максимально осторожной, чтобы никто из них не предположил, что они вновь находятся под подозрением.
Я заверила всех родителей, что дополнительная информация поможет мне проверить достоверность новых теорий, объясняющих исчезновение их сыновей, и такое объяснение было принято почти всеми. Однако мои вопросы их смущали: «Какие события, в которых вы участвовали вместе с детьми, вам запомнились?» Не следовало задавать наводящих вопросов, я не могла спросить, посещали ли они выставку динозавров. Я хотела получить эту информацию косвенным путем.
И в каждом случае они упоминали музей. За три или четыре дня я переговорила со всеми и пришла к новому выводу: почти все родители были примерно среднего возраста, их рост составлял от пяти футов и восьми дюймов до пяти футов и одиннадцати дюймов (включая трех женщин), все среднего веса, и все были белыми.
Так я получила примерное описание внешности подозреваемого.
Мне требовалась помощь Дока, но только на нейтральной территории. Всякий раз, оказываясь в его кабинете, я чувствовала себя студенткой, а мне этого не хотелось. В участке всегда царил хаос, поэтому я предложила ему самому назвать место встречи. Мы остановились на пирсе Санта-Моники, где подавали булочки с горячими сосисками.
Чайки, как всегда, пронзительно кричали, но шум меня не беспокоил. Я любила пирс с его активностью и исходящей от него энергией. Иногда здесь появлялись неприятные типы, в особенности вечером в пятницу и субботу. Но днем тут был настоящий рай. Мои дети очень любили сюда ходить, в особенности Эван.
– Почти все попавшие под подозрение люди примерно одного роста – от пяти футов девяти дюймов до пяти футов десяти дюймов, – имеют хрупкое телосложение. Из чего я делаю вывод, что предполагаемый преступник обладает такими же параметрами, поскольку их почти невозможно подделать.
– А как насчет черт лица?
Я подумала о плакате с черной прорезью на месте глаз. Когда я пыталась представить себе преступника, всякий раз перед моим мысленным взором возникала фигура с темным пятном вместо лица.
– Не имею ни малейшего представления.
– Значит, вы хотите, чтобы я сделал предположение?
– Я хочу еще раз поговорить о психологических аспектах и, если вы не против, снова по ним пройтись. Мне удалось найти нечто общее, объединяющее пропавших детей и их мнимых похитителей. Все они посетили одну выставку в «Ла Бреа Тар-Питс»…
– Там, где демонстрировали разных животных?
– Да. Выставка работала довольно долго, ее посетило огромное количество людей. Так что мне придется проверить всех, кто там работал в то время или был связан с выставкой, в том числе и с фирмами, которые обеспечивали ее обслуживающим персоналом.
– Похоже, работы предстоит много.
– Да уж. Мне хочется выделить хотя бы небольшую группу подозреваемых из сотен разных людей, и я нуждаюсь в помощи.
– А вы уверены, что он находил жертвы именно там?
– На данном этапе я лишь принимаю желаемое за действительное. Честно говоря, иногда мои выводы представляются притянутыми за уши, но других общих нитей мне обнаружить не удалось.
– Ну, если этот человек работает в музее или как-то с ним связан, то серийный убийца в ваших руках.
Такой вывод напрашивался.
– Так или иначе, но его выбор не выглядит спонтанным…
– Верно, преступник – прекрасный организатор, но есть некоторые тонкости, которые повторяются. Серийные убийцы, тщательно готовящие свои преступления, оказываются тихими людьми, живущими в хорошо продуманном вымышленном мире, в противовес тем, кто склонен к импульсивным действиям. Ваш организованный извращенец планирует свое деяние до мельчайших деталей в форме фантазии, а потом ее реализует. Преступник, подверженный импульсам, может начать исполнять свою фантазию из-за случайных внешних воздействий, так что выбор жертвы будет совершенно непредсказуем. И то, что он потом станет делать с жертвой, совсем не обязательно совпадет с его прежними фантазиями.
– Но что вы имеете в виду, когда называете этого человека тихим? Если вы совершаете такие преступления, то должны быть дерзким, так мне кажется. Дерзкий и тихий – качества несовместимые.
– Несомненно, похищение ребенка действительно требует определенного рода смелости. Однако с тем же успехом такое состояние можно назвать манией. Вероятно, внешне оно никак не проявляется – лишь немногие из тех, кто совершает сексуальные преступления против детей, настолько меняются, что их можно идентифицировать, разок взглянув им в лицо. Часто говорят, что многое можно прочитать по глазам, как правило, уже после того, как преступление свершилось, но на самом деле такой человек легко скроется в толпе возле пригородного поезда. Обычно перед мысленным взором рисуется совсем другой образ преступника; многие представляют типа вроде Мэнсона
[38]
– хотя его скорее можно назвать запойным убийцей, чем серийным: растрепанные волосы, грязная одежда, безумные глаза, все внешние признаки психопата, отпугивающие людей.
