Меня охватило странное чувство: я как бы наблюдала за происходящим со стороны. Мне было нечего сказать в свою защиту, меня обыграли по всем статьям, и оставалось только гадать, действительно ли леди Момпессон верила в собственные обвинения или она хорошо знала, на что способен ее сын.
Она сказала:
— Мне непонятно одно: на что вы рассчитывали, сочиняя эти небылицы. Пригрозить скандалом и потребовать денег за молчание? Если я права, будьте уверены, нас не так просто запугать.
— Давайте, моя милая, — ввернул сэр Персевал, — выкладывайте все, на что способны. Я хочу послушать.
Глаза мои заволокло слезами, я боялась, что не смогу говорить.
— Леди Момпессон, сэр Персевал, прошу, не считайте меня обманщицей. Иначе вы поможете своему сыну уничтожить несчастную девушку, единственное достояние которой — ее доброе имя.
— Сэр Персевал, не будете ли вы так добры снова позвонить в колокольчик? — Он выполнил просьбу жены, и она обратилась ко мне: — Если вы рассчитываете, что я не решусь разослать во все ближайшие бюро по найму заявление об отказе вам в рекомендации, то вы ошибаетесь. Это покажет, что я не испугалась ваших угроз.
Тут появился вызванный сэром Персевалом лакей.
— Роберт, попроси мистера Ассиндера немедленно зайти, — распорядилась леди Момпессон.
Когда слуга вышел, я сказала:
— Я не требовала денег и не угрожала, леди Момпессон. И если вы так поступите, то навсегда лишите меня возможности зарабатывать себе на жизнь единственным способом, который совместим с моим воспитанием и общественным положением.
В ответ я услышала только:
— Столь видный член общества, обязан ограждать других от проникновения в их семью бесстыдной авантюристки.
От этих чудовищных слов кровь бросилась мне в лицо. Ответить я не успела, потому что послышался стук и вошел управляющий.
— Мистер Ассиндер, — спросила леди Момпессон, — было ли этой особе заплачено жалованье за четверть года?
— Да, леди Момпессон, — отозвался он, меряя меня высокомерно-любопытным взглядом.
— Она покидает этот дом сегодня же — еще до полудня.
— Слушаюсь, миледи.
— Я лишусь уважения к самой себе, — воскликнула я, — если в присутствии третьих лиц безропотно стерплю подобную несправедливость и не заявлю недвусмысленно, что отвергаю все выдвинутые против меня обвинения.
С этой минуты леди Момпессон больше не смотрела на меня и не обращалась ко мне. Она сказала управляющему:
— Проследите, чтобы она перед уходом не встречалась с мисс Генриеттой.
— Какая жестокость! — воскликнула я. — Неужели мне нельзя объяснить ей, почему я так внезапно ее покидаю?
Леди Момпессон все так же не смотрела в мою сторону.
— Не оставляйте ее одну, пока она не уйдет. А потом доложите мне.
Пораженная таким обращением, я не могла двинуться с места, пока мистер Ассиндер не взял меня за руку и не вывел из комнаты. В холле он послал лакея за экономкой, они вместе последовали за мной в мою комнату и наблюдали, как я паковала вещи. Больше всего меня терзало то, что я должна покинуть Генриетту, не простившись и ничего не рассказав о происшедшем; страшно было подумать, что до нее дойдут слухи, которые опорочат меня в ее глазах. Я надеялась послать ей записку через Фанни, горничную, которая прислуживала Генриетте и ее двоюродной бабушке, но мне не представилось случая.
Был вызван наемный экипаж, и мистер Ассиндер с экономкой погрузили туда меня и мои вещи, словно я была горничной, попавшейся на краже белья. Все слуги должны были решить, что меня обвиняют в чем-то ужасном; не хотелось и думать о том, как управляющий станет расписывать в разговорах сцену между мною и моими прежними нанимателями. На глазах у своих врагов я старалась не расплакаться, но когда оказалась одна в карете, дала волю слезам. Кучер убрал подножку и заглянул в окошко экипажа, чтобы спросить, куда меня везти, и тут только я в полной мере осознала свое несчастье, подумав о том, что мне некуда идти и неоткуда ждать помощи. Я распорядилась везти меня на мою прежнюю квартиру на Коулман-стрит, хотя знала, что жить там больше одного-двух дней мне не по карману. Квартальное жалованье было получено всего три недели назад, и от него еще сохранилась малая толика, поэтому после уплаты кучеру у меня осталось три фунта и несколько шиллингов — все мое земное достояние.
В доме миссис Малатратт я провела эту ночь и следующую, а днем искала жилье подешевле и какую-нибудь работу. Я обращалась в два (всего их три) бюро по найму за вакансией гувернантки, но клерк даже не стал вносить меня в книги. В третьем клерк любезно сделал вид, будто регистрирует меня, но не более того. Стало ясно, что леди Момпессон сдержала свое слово, да и в любом случае найти подходящую вакансию без рекомендации с прежнего места работы практически невозможно — в этом я убедилась, когда попробовала действовать через объявления в газете. Трудность заключалась в том, что, не имея рекомендаций от прежнего нанимателя, я не могла объяснить, чем занималась со дня ухода из школы в Портсмуте по настоящее время, и потому ни одна порядочная семья не согласилась бы взять меня к себе.
Я перебралась в дешевое жилье; тут-то и случились известные вам разногласия с миссис Малатратт из-за вещей, которые я оставила у нее в прошлом году: стоили они немало, и я решила их продать, а она внезапно потребовала ни с чем не сообразную плату за их хранение.
Дальнейшую мою историю можно рассказать в двух словах. Несколько раз я меняла жилище, чтобы было по карману, сбережения таяли, пришлось заняться ручным трудом. Жила я впроголодь, когда перебралась сюда, сразу заболела лихорадкой, от голода и болезни совсем ослабла и, наверное бы, умерла, если бы меня не выходила миссис Пичмент.
За месяц-другой до встречи с вами меня посетила особа, судя по всему считавшая себя моим давнишним другом; она немало потрудилась, чтобы найти меня через миссис Малатратт. Это была не кто иная, как миссис Первиенс, которая явилась, чтобы предложить мне деньги и помощь. Я отклонила и то, и другое, поскольку на досуге обдумала события той роковой ночи и полагаю, что в разыгранном спектакле она сыграла отнюдь не благовидную роль.
КНИГА IV
ЛИЦА ИЗ ПРОШЛОГО
Глава 41
И вновь я приглашаю вас последовать за мною в древнюю контору у заброшенной верфи, где в личном кабинете мистер Клоудир, налившийся краской, кричит на мистера Сансью:
— И куда же, к черту, она делась?
— Точно не знаю, но…
— Найдите ее! Вы меня обманывали, Сансью. Вели нечестную игру. Вы обязались отдать ее в мои руки. Под ложные посулы брали у меня деньги, а такого я терпеть не намерен. Со всех сторон одни мошенники. Не осталось в Англии ни правды, ни справедливости. Всю жизнь, с младенчества, меня только и делают, что надувают!
