В это мгновение глаза мои заволокло чернотой, ноги подкосились. Я рухнул бы на пол, но меня поддержала чья-то сильная рука, и мне помогли добраться до стула, стоявшего у стены. Черная мгла перед глазами понемногу рассеялась, и я увидел склоненное надо мной женское лицо, выражавшее необычайную озабоченность и сочувствие.
— Отдать последний долг, Скиллитер? — послышался глумливый отклик доктора. — Этакому-то батюшке?
— Что? — воскликнула миссис Силверлиф. — Вы хотите сказать, что мальчик приходится этому несчастному сыном? Да такое просто в голове не укладывается.
Она что-то пробормотала про себя, но слов я не разобрал.
— Вы что-то желаете сказать, добрая женщина? — поинтересовался доктор Алабастер.
— Не следовало так сразу его ошарашивать.
— Давайте-ка заканчивайте работу, за которую вам заплачено, и ступайте своей дорогой.
Миссис Силверлиф, фыркнув, вернулась к столу. В руке она держала льняную салфетку, на столе были таз с водой и свернутый отрез хлопчатобумажной ткани, форма и назначение которого мне вспомнились в связи с миссис Лиллистоун.
— С сожалением вынужден вас известить, — обратился ко мне доктор Алабастер, — что ваш достопочтенный родитель прошлой ночью покончил с собой. Полагаю, на этот шаг его подвигла скорбь, вызванная вашим сообщением о смерти вашей матери.
— Во-во, ей-богу, не стоило ему давать об этом знать, — ядовито ввернул Скиллитер.
— Боюсь, что и в самом деле вина за смерть вашего отца лежит на вас, — продолжал доктор Алабастер. — Похоже, это семейная традиция. Как бы там ни было, утром коронер освидетельствовал тело и вынес вердикт о самоубийстве.
— В жизни не видывала этакой жестокости, чтобы так с мальчиком обходились, — не удержалась миссис Силверлиф.
Я, однако, не находил в себе сил негодовать на все эти издевки: меня целиком поглотили мысли об одинокой, растраченной даром жизни, оборванной столь преждевременно.
— Не хватит ли с вас? — вмешался Скиллитер.
— Надо же, — не унималась миссис Силверлиф. — Так ребенка огорошить! Сроду такого не видывала!
Я взглянул на широкое красное лицо миссис Силверлиф: оно почему-то показалось мне знакомым.
— Экое бессердечие, — не могла успокоиться миссис Силверлиф, словно подхваченная против воли волной негодования. — Все равно что запереть его тут на ночь наедине с беднягой.
— А что ж, не прислушаться ли к доброму совету? — со злобным удовольствием подхватил доктор Алабастер. — Почтенная леди подсказывает нам то, что нам с тобой, Скиллитер, совершенно не пришло в голову. Подумай-ка, не пристало ли по справедливости предоставить юному джентльмену возможность бодрствовать всю ночь возле тела родного отца?
Скиллитер льстиво захихикал, но миссис Силверлиф, очевидно, не слышала этого предложения: она была занята разворачиванием савана.
— Запри мальчишку здесь на ночь, — велел доктор Алабастер своему помощнику. — В конце концов, он так мало общался с отцом, что просто жаль будет, если ему не придется провести с ним эти недолгие последние часы. Смотри только, не забудь предупредить Яллопа, когда будешь уходить.
Скиллитер кивнул, и доктор Алабастер ступил за порог, одарив меня на прощание лучезарной улыбкой.
— Вы мне не поможете, мистер Скиллитер? — попросила миссис Силверлиф, явно пропустившая этот разговор мимо ушей.
Я отвел глаза, а они вдвоем закутали тело в саван, который миссис Силверлиф стянула наверху тугим узлом.
В эту минуту дверь внезапно распахнули пинком: Рукьярд и незнакомец, которого я видел накануне в его обществе, шатаясь от тяжести и отдуваясь, с бранью внесли в помещение гроб и водрузили его на стол рядом с телом.
— Мальчонка останется здесь на ночь, Яллоп, — оповестил Скиллитер незнакомца. — Распоряжение доктора.
Все трое загоготали, а потом новоприбывшие, чуточку передохнув, взялись за дело и с помощью Скиллитера приподняли тело и поместили его в гроб. Миссис Силверлиф меж тем, готовясь уходить, собирала и увязывала свои пожитки.
Рукьярд, вооружившись молотком, взялся за крышку гроба и обратился к компаньонам за помощью.
— А до гробовщиков нельзя подождать? — глянув в их сторону, спросила миссис Силверлиф. — Они обыкновенно предпочитают сами справляться.
— Да вы-то много ли знаете? — огрызнулся Рукьярд.
— Знаю много чего! — живо парировала миссис Силверлиф. — Не одного покойного джентльмена обряжала, вот только выглядели они получше этого.
Рукьярд побагровел от ярости, но Яллоп со смехом его урезонил:
— Права она, права. Пускай сами справляются.
— Нет, так не положено, — уперся Рукьярд.
Разгорелся спор.
Миссис Силверлиф потянулась за лежавшей около меня губкой и, приблизив ко мне лицо, шепнула:
— Спрячьтесь в гробу.
Пораженный ее словами, я подумал, что ослышался. В изумлении я не сводил с нее глаз, однако она продолжала сборы с совершенно отсутствующим видом.
Тем временем спорщики пришли к решению оставить гроб незаколоченным и, ядовито пожелав мне приятно провести ночь, удалились — за исключением ночного сторожа.
Миссис Силверлиф, складывая вещи, как бы мимоходом поинтересовалась у Яллопа, который с явным нетерпением дожидался ее ухода:
— А кто занимается похоронами?
— Вам-то какое дело? «Уинтерфлад и Кронк».
— Вот как? А я было подумала — «Дигвид и сын».
Мне показалось: комната покачнулась, будто палуба корабля, застигнутого штормом, и я покрепче вцепился в стул. Глазам представилось давнее Рождество: да, эта женщина мне знакома!
— Сроду не слыхивал, — пренебрежительно буркнул Яллоп. Он подобрал одеяло, на котором лежало тело, и перекинул его через руку.
— Когда они явятся? — спросила миссис Силверлиф.
— Затемно с утра. Мертвецов у нас выносят по ночам. Днем как-то не глянется.
— Ночь будет холодная, мальчик до рассвета тут закоченеет. Оставьте ему хотя бы одеяло.
— Насчет одеяла я ничего не слышал, — усомнился Яллоп.
Миссис Дигвид повернулась ко мне и, пристально глядя мне в глаза, внятно произнесла:
— Одеяло вам лучше оставить, мистер Яллоп, не то служащие «Уинтерфлада и Кронка» не разберутся утром, кого из них двоих им забирать.
Я сразу понял, о чем речь, — и с облегчением подхватил одеяло, которое Яллоп неохотно сунул мне в руки. Напоследок еще раз окинув меня многозначительным взглядом, миссис Дигвид ступила за порог.
— А свечку ему оставить? — вслух спросил сам себя Яллоп, беря фонарь и ткнув пальцем на огарок возле гроба. — Но паршивей ли ему придется, коли тьма кругом хоть глаз выколи? — поразмыслил он. — Нет, паршивей будет, если тени начнут скакать по стенам, а он станет дрожать, что свечка вот-вот догорит.
