У меня оставался еще один вопрос, который помог бы определить, лжет Джоуи или нет:
— Почему ты привел меня именно к тому самому дому в Излингтоне?
— Ни к какому тому самому, — буркнул Джоуи, упорно отводя глаза. — Дом я наугад выбрал.
Это, конечно же, было ложью: мне стало ясно, что вся эта история — сплошная выдумка или, в крайнем случае, изобилует массой важнейших пропусков. Но мне подумалось о другом:
— Джоуи, в тот вечер, как раз перед тем, как я сбежал, Барни кое-что у меня украл. Ты не знаешь, что с этими вещами сталось? Они мне очень дороги, хотя ни для кого ни малейшей ценности не имеют.
— Это вы про записную книжку и еще какие-то бумажки, которые он отдал… отдал одной из девчонок?
— Да, ее имя Салли. А разве ты не знаешь, как ее зовут?
Джоуи покраснел и опустил глаза. Его родители выглядели не лучше.
— Угу, точно. Салли. Она мне потом сказала, что у нее их сразу же стащили.
Порвалось последнее звено, которое связывало меня с матушкой.
— Но я еще не сказал, что сделал после, — продолжал Джоуи. — Мне стало стыдно. Помните, мастер Джонни, что я сказал, когда привел вас под крышу, а вы меня так славно поблагодарили?
— Ты спросил, можно ли прийти меня навестить.
— Да, мне хотелось знать, не причинят ли вам какого вреда. А все из-за тех слов, которые вы тогда сказали. Помните, вы сказали им: «Пожалуйста, пожалейте и этого мальчика»? И вот после я все простить себе не мог, что натворил. Барни дал мне пять шиллингов, и от этого мне сделалось еще тошней. Разве правильно ставить подножку тому, у кого монет не больше, чем у меня? То есть забрать у того, кто не знает, куда их девать, и такой лопух, что не умеет их уберечь, — это, по-моему, другое дело.
Последнюю фразу он с вызовом адресовал родителям, которые обменялись многозначительными взглядами.
— Я вернулся к Барни, но ему после случившегося той ночью туго пришлось, и мы кочевали с места на место как загнанные крысы. Я начал мозгами раскидывать и посчитал — может, он и не такой уж лихой, как мне чудилось. Я-то раньше всю дорогу думал, будто он рисковый парень — отчаянная голова, мастак деньги швырять и на закон поплевывает с высокой горки. Ну, короче говоря, решил я с Барни порвать и как-то ночью взял да и сделал ноги — и вот вернулся сюда.
— Слава Тебе, Господи! — произнесла миссис Дигвид.
— И рассказал папаше с мамашей обо всем, что наделал.
— И вот тогда мы дали слово вам помочь, — подхватила миссис Дигвид, — чтобы загладить проступок Джоуи и в память о доброте вашей милой матушки в то Рождество.
— Но если ты выбрал дом, куда меня повел, наугад, — не отставал я от Джоуи, — то почему позднее решил, что я в опасности?
Джоуи залился краской, все трое старались в мою сторону не смотреть. Наконец Джоуи вымолвил:
— А вот когда я сказал Барни о том, что сделал, он был очень доволен. И я сообразил, что вы в опасности.
Жалкая увертка. Я, однако, притворился, что поверил ей, и просил Джоуи рассказывать дальше.
— И вот мы — то есть я и папаша — начали следить за этим домом и днем, и ночью. И неделю-другую спустя услышали на задах дома ваши крики и стук, а слуги нам объяснили, что там держат беднягу — помешанного мальчонку и что никому не велено обращать на него внимание, какой бы шум он ни поднимал. Мы здорово обеспокоились, но как вас оттуда вызволить — не могли придумать. И вот однажды ночью — три-четыре дня тому назад — я сторожил на улице и увидел: подъехала карета, в дом вошли люди, потом вышли обратно, крепко вас удерживая, и втолкнули в карету. Я бежал за ней всю дорогу до Клэптона. Потом вернулся сюда и рассказал мамаше и папаше, куда вас забрали.
— А мы догадались, что это за место, — вмешалась миссис Дигвид, — и нам захотелось вас оттуда вызволить как можно быстрее. Я тогда пару дней провела в ближайшем кабачке, надеясь подружиться со слугами, которые туда забегали промочить горло.
— Моя супружница ловко умеет заводить знакомства, — вставил мистер Дигвид.
— У меня появилась мысль наняться прачкой: все последние годы я на жизнь стиркой зарабатываю. Но мне сказали, ничего не получится — белье они на сторону отправляют. А потом, — миссис Дигвид понизила голос, и лицо ее сделалось серьезным, — два дня назад одна из служанок, с которой я сошлась поближе, пришла и говорит: мол, в доме мертвец и не могу ли я обрядить? Я, конечно, сказала, что могу, и это чистая правда: мне это дело не раз приходилось делать. — Голос ее задрожал, и она немного помолчала. — Девушка отправилась с кем-то переговорить, потом вернулась и сообщила мне, что все устроилось. Но только в тот же день сначала должен был провести дознание коронер. А происходило это в комнате наверху той же самой распивочной. Я туда поднялась и просидела за стенкой. Конечно, я не знала, что это ваш бедный батюшка, но тут же смекнула — вот и способ пробраться в дом.
— Как он умер? — спросил я.
— Он в ту ночь ухитрился высвободиться, — медленно проговорила миссис Дигвид, — разбил бутылку и… — Она запнулась. — Одному из надзирателей велено было сказать, что он не закрепил цепь так, как следовало. Коронер заключил, что надзирателям впредь необходимо обращаться с подопечными построже. Он даже высказал предположение, что надзирателя подкупили.
Роковой соверен! Та самая монета, которую мне вручил Дэниел! А я из лучших побуждений передал ее Стиллингфлиту — в надежде, что она поможет облегчить участь несчастного страдальца. Что ж, так оно и вышло.
Помолчав, миссис Дигвид продолжила:
— А вчера вечером, когда вы вошли, я вас сразу узнала и поняла, что усопший — это ваш отец. Сообразила, как вас пытаются запугать, чтобы с ума свести. И постаралась внушить доктору мысль оставить вас возле гроба на всю ночь.
Мистер Дигвид расхохотался и, кивнув мне, словно желая указать на изобретательность своей супруги, перехватил нить повествования:
— Приходит она ко мне второпях — а уже к полуночи близко! — и велит немедля найти лошадь с повозкой и скакать туда вместе с Джоуи до рассвета. Втолковала мне, что и как делать: я должен был назваться ночному сторожу посланцем от «Уинтерфлада и Кронка». Мы с Джоуи тотчас наладились к Джерри Избистеру, а ему — по счастью — лошадь в ту ночь не требовалась. Но его здорово разобрало любопытство: должно быть, ломал голову, не занялся ли я тоже труповозным ремеслом.
— А ты, собственно, им и занялся, — вставила миссис Дигвид.
— Ну да, сдается мне, что так, — задумчиво проговорил мистер Дигвид, а потом заключил: — Остальное, мастер Джонни, вы знаете.
— Вы спасли мне жизнь, — воскликнул я.
Какими бы мотивами Дигвиды ни руководствовались, отрицать это было невозможно.
Но к чему сводились эти мотивы? Вероятно, к деньгам. По обстановке жилища и скудости завтрака нетрудно было судить об их крайней бедности: значит, кто-то оплатил им наем повозки Избистера.
