Бартоломью попытался вытащить мешок из-за колокольного стана, однако это оказалось не так просто. Напрягая все силы, доктор тянул мешок на себя, но тот не двигался с места. Припав к полу, Бартоломью пытался рассмотреть, не зацепился ли он за что-нибудь, и в это самое мгновение до слуха врача донеслось мерное позвякивание. Он не сразу понял, откуда исходит звук, а потом поднял голову и увидал – огромный колокол вновь начал тихонько покачиваться. В спешке Бартоломью совсем забыл о том, что погребальная месса сопровождается колокольным звоном, и ему оставалось лишь проклинать собственную неосмотрительность. Сейчас колокол будет бить по три раза во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Звонарь внизу натягивал веревку, колокол раскачивался все сильнее и сильнее, чтобы через несколько мгновений начать свою песнь.
Бартоломью, ни жив ни мертв, припал к деревянной станине. Колокол пролетел мимо, едва не задев его. Бартоломью понимал, что в следующий раз ему не избежать сокрушительного удара. Едва колокол начал приближаться, доктор рухнул на пол, ибо иного выхода у него было. Мэттью растянулся на грязных половицах, покрытых птичьими перьями и пометом. Тяжелый язык колокола пронесся над самой его головой. Прежде чем раздался первый удар, Бартоломью расслышал, что брат Майкл, находившийся в одном лестничном пролете от него, приглушенно вскрикнул.
Отплевываясь от перьев, залепивших рот, Бартоломью поспешно зажал уши руками. Колокол ударил во второй раз, потом в третий. После недолгой передышки последовало еще три удара, затем еще три, и воцарилась тишина. Бартоломью не стал ждать, пока колокол остановится, и на четвереньках выбрался из звонницы. Сбежав вниз по лестнице, он принялся колотить в двери комнаты, где над университетской летописью корпел Майкл.
– Уходите отсюда! – раздался грозный голос Майкла, неукоснительно выполнявшего распоряжение канцлера.
– Майкл, это я! Открой скорее!
Прислушиваясь к тяжелым шагам монаха, идущего к двери, доктор едва не подпрыгивал от нетерпения. Наконец, дверь распахнулась, и Бартоломью ворвался в комнату, на ходу стряхивая с себя перья и птичий помет. Майкл глядел на него, открыв рот от изумления.
– Где ты был? – наконец, спросил он. – Опять ходил в тот разбойничий переулок и получил хорошую трепку?
– В звоннице спрятан труп, – выдохнул Бартоломью. – Я пытался его вытащить, но одному мне не справиться.
– Несколько минут назад я слышал жуткий грохот. Что ты вытворял в звоннице? – начал Майкл, но осекся, когда до него дошел смысл слов Бартоломью.
– Чей труп? – пробормотал он.
– Понятия не имею, – пожал плечами Бартоломью. – Я видел только руку. Скорее всего, она принадлежит мужчине средних лет.
Дрожащими пальцами он провел по волосам и уставился на перья и паутину, прилипшие к влажной ладони.
– Знаешь, Майкл, у меня есть скверное предчувствие, – произнес он, не сводя обеспокоенных глаз с товарища. – Похоже, нам удалось найти пропавшего вице-канцлера.
Дабы не нарушать приличий, друзья выждали, пока тело покойного монаха опустят в могилу на церковном кладбище. Лишь после этого они отправились к канцлеру и сообщили о страшной находке. Известие это заставило щеки де Ветерсета покрыться мертвенной бледностью.
– Еще один покойник? – прошептал он, вперив в Майкла полный ужаса взгляд. – Вам известно, чей это труп?
– Пока нет, – ответил Бартоломью. – Нам необходима помощь, чтобы извлечь тело из-за колокольного стана.
Де Ветерсет утомленно смежил веки и пробормотал что-то нечленораздельное. Когда он вновь открыл глаза, взгляд его был решительным. Позвав Гилберта, он рассказал ему о случившемся.
– Зачем вас понесло на колокольню, доктор? – первым делом осведомился Гилберт.
Клерк метнул на канцлера многозначительный взгляд, показывающий, что поведение Майкла и Бартоломью представляется ему весьма подозрительным.
– Мэтт поднялся туда проверить, не спрятал ли монах в звоннице инструменты, при помощи которых взломал замок, – быстро нашелся Майкл.
– Мне следовало сделать это самому, – вздохнул Гилберт. – Впрочем, я никогда не стал бы лезть в звонницу во время колокольного перезвона, а значит, вряд ли сумел бы что-нибудь обнаружить.
– Прежде всего нам необходимо узнать, чей труп спрятан в мешке, – заявил канцлер. – Гилберт, будьте любезны, последите за тем, чтобы нам никто не помешал. Я пойду позову отца Катберта. Доктор и вы, брат Майкл, прошу, подождите меня в башне.
Поднявшись в звонницу вместе с Майклом, Бартоломью разрезал мешок и обвязал ноги мертвеца веревкой. Вместе взявшись за свободный конец веревки, они попробовали вытащить тело, но безуспешно. Тут в звонницу явился де Ветерсет, облаченный в старую мантию; за ним робко следовали Гилберт и отец Катберт. Бартоломью предложил им взяться за веревку, хотя и сомневался в том, что от дородного канцлера, жирного священника и тщедушного клерка будет много пользы.
В то время как Бартоломью, лежа на полу, изо всех сил толкал мешок, остальные тянули тело за ноги. Труп упорно не желал двигаться, и де Ветерсет уже намекал, что доктору придется пустить в ход нож и извлечь содержимое мешка по частям. Но неожиданно им удалось немного сдвинуть окоченевшего покойника.
– Попробуем еще раз, – скомандовал де Ветерсет. – Налегай!
Тело продвинулось еще немного. Бартоломью присоединился к Гилберту и взялся за ноги мертвеца. Через несколько мгновений колокольный стан громко затрещал, и тело, вздымая клубы пыли, вытащили из укрытия. Бартоломью и Майкл подхватили его и опустили на пол у двери. Де Ветерсет, багровый от напряжения, опустился рядом на колени и вскрыл мешок карманным ножом. Запах разложения, ударивший в ноздри, заставил канцлера податься назад. Из мешка выглянуло жуткое, раздувшееся лицо.
– С нами милость Господня, – пробормотал канцлер, не сводя глаз со страшной находки. – Кто это? Похоже, не человек, а демон!
– Просто он несколько дней провисел вниз головой, – невозмутимо пояснил Бартоломью, – поэтому все жидкости тела устремились вниз и заставили его лицо раздуться.
– Твое предположение оказалось неверным, Мэтт, – заметил Майкл, зажимая нос рукавом сутаны. – Это не мастер Бакли.
Отец Катберт, бледный как смерть, осторожно откашлялся.
– Это Мэриус Фруассар, – произнес он.
Бартоломью и Майкл, впервые услышавшие такое имя, с недоумением воззрились на священника.
– Примерно неделю назад Фруассар попросил в церкви убежища, – сообщил отец Катберт. – Видите ли, этот малый убил свою жену. Вы знаете, что, согласно закону, преступник, укрывшийся в храме, в течение сорока дней находится в полной неприкосновенности. На ночь клерки заперли его, а люди шерифа стояли в карауле у дверей. Однако утром выяснилось, что он бесследно исчез.
– Так это убийца городских потаскух, так долго ускользавший от шерифа! – воскликнул Майкл. – Теперь кто-то разделался с ним самим!
