– Возможно, женщина пришла, чтобы выпустить Николаса, – предположил де Ветерсет. – Она подняла крышку, Николас вылез и тут же убил ее.
– Такая версия не представляется мне убедительной, – пожал плечами Бартоломью. – Зачем женщине подвергать себя опасности? И неужели ваш клерк мог измыслить столь рискованную авантюру? Он был способен на убийство?
– Нет, – решительно покачал головой де Ветерсет. – Напротив, Николас отличался добрым и приветливым нравом. Я уверен, он никогда бы не пролил человеческой крови.
Бартоломью отнюдь не разделял его уверенности, ибо знал, что в чрезвычайных обстоятельствах самые мягкосердечные люди способны действовать безжалостно и жестоко. Однако, скорее всего, Николас никого не убивал. Возможно, члены некой сатанинской секты явились в церковь, дабы справить здесь свой мерзостный ритуал, во время которого мужское тело заменили женским. Однако сколько Бартоломью ни напрягал рассудок, он не постигал, в чем смысл этого кощунственного деяния. Бросив на убитую последний взгляд, он накрыл гроб покрывалом.
– Что ж, теперь осмотрим маску, – предложил де Ветерсет. – Любопытно, что вы о ней скажете.
– Что сказать о деревянной личине? – удивленно взглянул на него Бартоломью. – В точности то же самое, что и вы.
– Когда вы осматриваете труп, доктор, вы всегда видите то, что сокрыто от других глаз, – возразил де Ветерсет. – Надеюсь, то же самое произойдет и с маской.
Они поднялись по лестнице. Бартоломью неохотно прошел за канцлером в маленькую усыпальницу, расположенную в церковном дворе. Взглянув на маску при ярком дневном свете, он убедился, что она чрезвычайно грубо сделана и небрежно размалевана. Однако козлиные рога, приколоченные к маске, к удивлению Бартоломью, оказались настоящими.
– Скорее всего, эти рога куплены в лавке мясника, – предположил доктор. – Что до маски, никогда прежде мне не доводилось видеть ничего похожего. Могу лишь сказать, что она, скорее всего, принадлежит какой-то сатанинской секте.
– Сатанинской секте? – недоверчиво переспросил де Ветерсет. – О какой секте вы говорите?
Бартоломью рассказал ему все, что узнал от Стэнмора. Канцлер слушал, задумчиво прищурив глаза.
– Значит, вам все известно, – изрек он, когда Бартоломью смолк.
В душе доктора шевельнулась досада. Рассказ его совершенно не удивил канцлера – о сатанинских сектах тот знал и без Бартоломью. Однако, поручая Бартоломью и Майклу провести дознание, он не счел нужным поставить их в известность о столь важном обстоятельстве. Хотелось бы понять, что еще он скрывает.
– Вы слыхали об общине Святой Троицы? – осведомился де Ветерсет.
– Насколько я понимаю, это вовсе не сатанинская секта? – ответил вопросом на вопрос Бартоломью.
– Разумеется, нет. Община эта объединяет людей, вознамерившихся искоренить зло и пороки и тем самым предотвратить новую вспышку чумы. Члены этой общины придерживаются высоких целей, противоположных нечестивым намерениям общины Пришествия и общины Очищения, или какие там еще богохульные имена избрали для себя эти дьявольские сборища.
– Вполне вероятно, что убийства – дело рук членов общины Святой Троицы, – предположил Бартоломью. – Они убеждены, что проституция – смертный грех и в наказание за него Господь наслал для нас чуму. Логично будет предположить, что они решили искоренять этот грех самым простым и действенным способом. Кстати, вы знакомы с кем-нибудь из членов этой общины? Мастер Джонстан, часом, не входит туда? Судя по всему, проституция внушает ему глубокое отвращение.
– В этом я вполне с ним солидарен, – усмехнулся де Ветерсет. – Тем не менее я не принадлежу к общине Святой Троицы, как, впрочем, и Эрлик Джонстан. А вот отец Катберт является ее членом. И Николас тоже им был.
Бартоломью прикусил губу, пытаясь осмыслить услышанное.
– Итак, Николас входил в религиозную общину, известную своей ненавистью к служительницам порока, – задумчиво произнес он. – Месяц назад он умер. Однако тело его исчезло, и в гробу вместо него обнаружен труп убитой женщины.
– Совершенно верно, – кивнул головой де Ветерсет, пристально глядя на доктора. – Все это более чем странно, не так ли? Я вижу, вы подозреваете, что Николас – хитроумный убийца, который после собственной мнимой смерти принялся очищать город от мерзостных блудниц. Но я склонен считать, что тело его исчезло вследствие происков нечестивой секты. Он всегда был их ярым врагом и, скорее всего, поплатился за это после смерти. Возможно, они прибегли к черной магии, дабы лишить несчастного Николаса последнего пристанища и вечного покоя.
– Мастер де Ветерсет, я далек от того, чтобы обвинять в убийствах мертвеца, – отчеканил Бартоломью. – Более того, я убежден, что мертвые не способны причинить зло живым. Однако я далеко не уверен, что прочие жители нашего города разделяют мою убежденность. Поэтому нам следует держать произошедшее в тайне. В противном случае в городе пойдет молва, что мертвые университетские клерки бродят по улицам и убивают гулящих женщин. А это, как вы понимаете, может привести к новым волнениям. Возможно, тело Николаса действительно похищено. Но маска ставит меня в тупик. Зачем глумиться над бедной женщиной и надевать на нее маску? Или преступник предполагал, что могила будет вскрыта?
Слова Бартоломью неприятно поразили де Ветерсета.
– Значит, вы уверены, что преступнику было известно о нашем намерении вскрыть могилу Николаса? – пробормотал он.
– Я ничуть не уверен, – покачал головой доктор. – Может статься, преступник рассчитывал, что женский труп в козлиной маске будет обнаружен до того, как гроб опустят в землю, – возможно, во время похорон. Откровенно говоря, я теряюсь в догадках. В одном я уверен: тот, кто надел маску на мертвую женщину, вовсе не желал, чтобы его кощунственное деяние осталось неизвестным.
– Скорее всего, он повредился рассудком, – заметил де Ветерсет.
– Насчет этого ничего не могу вам сказать, – развел руками Бартоломью. – Но, в здравом уме или нет, у него наверняка были основания предполагать, что труп в козлиной маске появится перед людскими взорами.
– От всего этого можно с ума сойти, – вздрогнув, сказал де Ветерсет. – Полагаю, доктор, нам с вами стоит отправиться сейчас ко мне в колледж и поужинать. Вы когда-нибудь бывали в пансионе Фисвика?
Бартоломью отрицательно покачал головой, и де Ветерсет скользнул по нему удивленным взглядом.
– Неужели? – переспросил он. – Кембридж, в сущности, маленький городок. Невозможно пройтись по улице, не встретив знакомых. А вы никогда не бывали в Фисвике, ворота которого расположены прямо напротив вашего колледжа. Согласитесь, это странно.
В ответ Бартоломью лишь молча улыбнулся. В том, что он никогда не переступал порога Фисвика, не было ровным счетом ничего странного. Между университетскими отделениями существовало постоянное соперничество, и их магистры предпочитали держаться друг от друга подальше. Всего лишь месяц назад ссора, вспыхнувшая между студентами двух колледжей, привела к яростной драке. А на прошлой неделе Элкот вознамерился наложить штраф на одного из магистров, вся вина которого состояла в том, что он пообедал в колледже Святого Томаса, и лишь вмешательство Кенингэма спасло злополучного ученого от наказания. Уж наверняка канцлер знает о напряженных отношениях внутри университета лучше, чем кто-либо другой, подумал Бартоломью. Но, вероятно, де Ветерсет говорит пустые слова, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей.
