– Вы ничего себе не повредили? – спросил Бартоломью после того, как ему вновь удалось обрести устойчивость.
– Кажется, я подвернул лодыжку, – пожаловался Джонстан, усаживаясь на ступеньку и потирая ногу.
Лицо его, смутно белевшее в сумраке, исказила гримаса боли. Бартоломью осторожно снял с проктора башмак и осмотрел поврежденное место. В темноте он не мог определить, сломана ли кость, но в том, что Джонстан сильно растянул сухожилие, не было сомнений. Доктор чувствовал, что больная нога вспухает прямо у него под пальцами.
– На крышу мы не полезем, – непререкаемым тоном заявил он. – Да и вообще, по моему разумению, нам надо, пока есть время, уносить отсюда ноги. Эта затея с самого начала была мне не по душе.
– Нет! – горячо возразил Джонстан и сжал руку доктора. – Мы обязаны во всем разобраться. Нельзя допускать, чтобы сатанисты продолжали творить в городе бесчинства. И уж если мы сюда явились, нелепо уходить, ничего не узнав.
– Но для подобных приключений нужны здоровые ноги, – заметил Бартоломью. – С поврежденной лодыжкой вам придется трудновато.
– Ничего, я потерплю, – покачал головой Джонстан. – Когда речь идет о том, чтобы положить конец мерзким злодеяниям, нельзя обращать внимание на пустяки.
Бартоломью взглянул вверх, на звезды, сияющие в темном небе.
– Предположим, мы найдем укромный уголок, где вы сможете сесть, – сказал он. – Но если нам придется спасаться бегством?
– Моя матушка постоянно сетует на мое легкомыслие, – вздохнул Джонстан, явно не желавший слушать предостережения доктора. – Говорит, с возрастом я не становлюсь благоразумнее. Может, она и права.
Он неуверенно поднялся на ноги и улыбнулся.
– Знаете, матушка всегда считала, что более всего мне подходит поприще клерка. Вероятно, я совершил ошибку, не последовав ее совету!
Бартоломью помог ему преодолеть оставшиеся ступеньки. Проскользнув в низкую дверь, они оказались на чердаке. Помещение освещал лишь свет луны, проникавший сквозь дыры в кровле; взглянув вниз, Бартоломью убедился, что несколько прогнивших досок успели рухнуть и теперь валяются на полу. Однако же стропила казались достаточно крепкими. Избегая ненадежных балок, они с Джонстаном вполне могли выбрать подходящее место для наблюдения.
– Думаю, вон оттуда мы лучше всего сумеем разглядеть, что происходит внизу, – протянул руку Джонстан.
Там, куда он указывал, зиял огромный провал, но рядом сохранилось несколько прочных перекрытий. Опираясь на руку доктора, Джонстан с трудом сделал несколько шагов. Балки угрожающе скрипели под его весом, но все же проктору удалось устроиться в относительной безопасности. Из закутка, где он уселся, открывался вполне удовлетворительный обзор.
Бартоломью отошел немного в сторону и сквозь стропила бросил взгляд в по-прежнему пустынный неф. В душе он горько сетовал на то, что позволил впутать себя в столь рискованное и, возможно, бессмысленное предприятие. Но тут перед внутренним его взором встала убитая Фрэнсис де Белем. Он сжал зубы и продолжил обход чердака, выбирая себе наблюдательный пункт. Оступившись, Бартоломью надавил ногой на прогнившую балку и через пару мгновений услышал, что обломки дерева мягко шлепнулись на каменный пол нефа. Доктор схватился рукой за стену и замер, ощущая, как предательски трясутся поджилки. Немного успокоившись, он вновь двинулся по шатким перекрытиям. Мысль о том, что ветхая крыша вот-вот обвалится и он рухнет с головокружительной высоты, ни на миг не оставляла Бартоломью.
Время тянулось томительно медленно. Каждый шаг давался с усилием. Наконец, Бартоломью удалось найти несколько крепких балок прямо над алтарем. Однако, взглянув вниз, доктор понял, что сумеет рассмотреть отсюда лишь макушки собравшихся. Тогда ему пришло в голову устроиться лежа. Растянувшись на широкой балке, он остался доволен. Теперь алтарь был перед ним как на ладони.
Постепенно Бартоломью привык к высоте, и страх его начал ослабевать. Лежать на балке, защищенной от дождя и ветра, было даже удобно. Правда, ноги, которые доктор промочил во время перехода через реку, изрядно замерзли. Но тем не менее он понимал, что находится в лучшем положении, нежели Кинрик, вынужденный сидеть на дереве, или же мерзнущий в кустах Майкл. Чтобы согреться, Бартоломью плотнее завернулся в плащ и закрыл глаза. Церковь внизу по-прежнему тонула в темноте. До слуха доктора доносился лишь мерный шелест дождевых струй да шум ветра в кронах деревьев. Звуки эти навевали покой, и Бартоломью ощутил, несмотря на тревогу, что им овладевает дремота.
Внезапно очнувшись, он вздрогнул и вцепился обеими руками в балку, чтобы не упасть. Затем он вспомнил о Джонстане и принялся озираться по сторонам в поисках напарника. Проктор оставил свое укрытие и подавал Бартоломью какие-то отчаянные знаки. Он не разжимал губ, но даже в темноте можно было различить, что он страшно взволнован. Бартоломью посмотрел туда, куда указывал Джонстан, и едва не свалился вниз от испуга.
Всего в нескольких футах от него по стропилам карабкался какой-то человек. Сердце Бартоломью готово было выскочить из груди. Сейчас их неминуемо обнаружат! Он в отчаянии взглянул на Джонстана, но проктор снова скрылся в темном закутке. Доктор в полной растерянности распластался на балке. Как лучше поступить – замереть, надеясь остаться незамеченным, или же напасть на незнакомца, лишив того возможности нанести удар первым? Впрочем, если между ними завяжется потасовка, оба они рухнут вниз, напомнил себе Бартоломью. К тому же у Мэттью не было при себе никакого оружия.
Незнакомец приближался. Бартоломью затаил дыхание и натянул на голову плащ. В темноте трудно что-то разглядеть, твердил он про себя, а в особенности человека, с ног до головы закутанного в темную ткань. Фонаря у незнакомца нет, к тому же он не ожидает кого-либо здесь встретить и вряд ли станет внимательно осматриваться по сторонам. У Бартоломью есть шанс остаться незамеченным. Приблизившись к тому месту, где притаился доктор, незнакомец повернулся и призывно махнул рукой. Бартоломью с содроганием увидал, что по перекрытиям пробирается еще один человек.
Меж тем заброшенная церковь начала оживать. Сначала в нефе мелькнуло несколько темных безмолвных теней. В следующее мгновение вспыхнули факелы, и сумрак, царивший в церкви, развеялся. Теперь Бартоломью мог разглядеть участников сатанинского шабаша. Все они были в черных плащах с капюшонами, закрывавшими лица. Вокруг алтаря стояло двенадцать темных фигур. Еще двое на крыше – значит, их четырнадцать, подсчитал доктор. Устремив взгляд вниз, Бартоломью с замиранием сердца ожидал, когда же начнутся нечестивые ритуалы. Но пока участники сборища лишь приглушенно переговаривались, с тревогой озираясь по сторонам. Один из них так дрожал, что с трудом держался на ногах, другой в волнении грыз ногти. По словам де Белема, собрания секты проходили в обстановке дружеского участия и взаимного расположения. Но трудно было поверить, что эти одержимые душевным смятением люди собрались, чтобы приятно скоротать вечер.
Двое, что взобрались на крышу, тоже неотрывно смотрели вниз. Тот, который появился вторым, принес с собой толстый моток веревки, а напарник начал ее разматывать. Бартоломью имел неосторожность пошевелиться, и балка, где он лежал, громко заскрипела. Один из сатанистов тут же настороженно вскинул голову. Бартоломью замер, ожидая, что в следующее мгновение его беззащитного горла коснется острие кинжала. Но ничего не произошло, и, справившись с волной страха, Бартоломью отважился вновь поглядеть на непрошеных гостей. По всей видимости, они решили, что причиной скрипа был гулявший на чердаке ветер. Оба вновь смотрели вниз, где члены секты приступили к совершению своего таинственного обряда.
