Так что в путь мы с Эдгаром отправились
сытыми, но слегка раздраженными. Я — восторгами тещи, а он, похоже, ее
вниманием.
— Можете рассказать, что за претензии к
ведьме? — спросил я, когда мы подходили к опушке леса.
— Вообще-то мы пили на брудершафт, — напомнил
Эдгар. — Снова станем звать друг друга на ты? Или моя новая работа…
— Не хуже работы в Дневном Дозоре, — хмыкнул
я. — Давай на ты.
Удовлетворенный этим Эдгар больше тянуть не
стал:
— Арина — сильная и уважаемая ведьма… в их
узких кругах. Ты же понимаешь, Антон, внутри каждой группы — своя иерархия.
Гесер может сколь угодно издеваться над Витезславом, но среди вампиров тот —
сильнейший. Среди ведьм Арина занимает примерно такое же положение. Крайне
высокое.
Я кивнул. Непроста моя новая знакомая, что уж
тут говорить…
— Дневной Дозор неоднократно звал ее на
работу, — продолжал Эдгар. — Столь же настойчиво, как вы боролись за Светлану…
не обижайся, Антон!
Да я и не обижался…
— Ведьма отказывалась наотрез. Что ж, ее
право! Тем более, что в некоторых ситуациях она шла на временное
сотрудничество. Но в начале прошлого века, вскоре после коммунистической
революции, произошло неприятное событие…
Он помолчал, колеблясь. Мы вошли в лес и я, с
немного нарочитой уверенностью, повел Эдгара за собой. Темный маг, нелепый в
своем городском костюмчике, бесстрашно лез через кусты и буераки. Даже галстук
не ослабил…
— Ночной и Дневной Дозоры тогда боролись за
право социального эксперимента… — рассказывал Эдгар. — Коммунизм, как известно,
был придуман Светлыми…
— А Темными — извращен, — не удержался я.
— Да брось, Антон, — обиженно сказал Эдгар. —
Ничего мы не извращали. Люди сами выбрали, какое общество строить! Так вот,
Арину просили о сотрудничестве. Она согласилась выполнить… некую миссию. Там
были свои интересы и у Темных, и у Светлых, и даже у самой ведьмы. Каждая
сторона была согласна на… на миссию. Каждая рассчитывала в итоге выиграть.
Инквизиция поглядывала, но повода вмешаться не было. Как-никак все делалось с
согласия обоих Дозоров…
Интересная новость! Что же это за миссия такая
были, что ее одинаково одобряли Темные и Светлые?
— Миссия была Ариной блистательно выполнена, —
продолжал Эдгар. — Она даже получила от Дозоров поощрение… Светлые, если не
ошибаюсь, дали ей право на темную магию второго уровня.
Серьезные дела. Я кивнул, принимая к сведению
информацию.
— Но через какое-то время у Инквизиции возникли
сомнения в законности действий Арины, — сухо сказал Эдгар. — Возникло
подозрение, что в своей работе она попала под влияние одной из сторон и
действовала в ее интересах.
— И эта сторона?
— Светлые… — мрачно сказал Эдгар. — Ведьма и
помогает Светлым — невероятно, правда? Именно поэтому ее долго не могли
заподозрить, но слишком уж много было косвенных признаков предательства…
Инквизиция вызвала Арину… для беседы. И тут она исчезла. Поиски какое-то время
велись, но в те годы, сам понимаешь…
— Что же она натворила? — спросил я, не
особенно рассчитывая на ответ.
Но Эдгар вздохнул и ответил:
— Вмешательство в сознание людей… полная
реморализация.
Я хмыкнул. Какой интерес тут мог быть у Темных?
— Удивлен? — буркнул Эдгар. — Ты хорошо
представляешь, что такое реморализация?
— Даже проводил ее. Сам себе.
Несколько секунд Эдгар оторопело смотрел на
меня, потом кивнул:
— Да… да, конечно. Тогда объяснить несложно.
Реморализация — процесс относительный, а не абсолютный. В мире, что ни говори,
нет эталона морали. Поэтому реморализация заставляет человека поступать
абсолютно этично, но лишь в рамках его базовой морали. Грубо говоря,
папуас-людоед, который не считает поедание врага преступным, совершенно
спокойно продолжит свои трапезы. А вот то, что его мораль запрещает, он и
впрямь делать больше не станет.
— Я в курсе, — сказал я.
— Ну так вот, эта реморализация была не совсем
относительной. Людям… о многих ты, наверняка, слышал, но имена для дела не
важны, вложили в сознание коммунистическую идеологию.
— Моральный кодекс строителя коммунизма, —
хмыкнул я.
— Тогда его еще не придумали, — очень серьезно
ответил Эдгар. — Ну, что-то близкое, допустим. Эти люди стали поступать в
полном соответствии с эталоном — декларируемой коммунистической этикой.
— Я могу понять, какой интерес тут имелся у
Ночного Дозора, — сказал я. — Принципы у коммунизма вполне симпатичны… А
интерес Темных?
— Темные хотели убедиться, что навязывание
нежизнеспособной этики ни к чему хорошему не приведет. Что жертвы эксперимента
либо сойдут с ума, либо погибнут, либо начнут поступать вопреки реморализации.
Я кивнул. Ай да эксперимент! Куда там
нацистским докторам, калечащим тело! Тут под скальпель легли души…
— Ты возмущен поведением Светлых? — вкрадчиво
спросил Эдгар.
— Нет, — я покачал головой. — Уверен, что зла
этим людям не желали. И надеялись, что такой эксперимент приведет к построению
нового, счастливого общества.
— В КПСС не состоял? — ухмыльнулся Эдгар.
— Только в пионерах. Ладно, я понял суть
эксперимента. А почему для него привлекли именно ведьму?
— В данном случае использование колдовства
куда экономичнее, чем использование магии, — пояснил Эдгар. — Объектом
эксперимента стали тысячи человек — самого разного возраста и социального
положения. Представляешь, какие силы пришлось бы собирать магам? А ведьма
сумела все сделать посредством зелий…
— В водопровод, что ли, подмешала?
— В хлеб. Ее устроили работать на хлебозавод,
— Эдгар усмехнулся. — Она и предложила новую, экономичную технологию выпечки
хлеба — с добавкой разных травок. Даже премию за это получила.
— Ясно. А какой интерес был у Арины?
Эдгар фыркнул. Ловко перепрыгнул через
поваленное дерево, заглянул мне в глаза:
— Да ты что, Антон? Кому же не хочется
побаловаться магией такой силы, а тут — разрешение от Дозоров и Инквизиции!
— Допустим… — пробормотал я. — Значит,
эксперимент… И результат?
