Лас пыхтел, морщился. Перестал откручивать и
внимательно осмотрел крышечку. Пробормотал:
— Присохла, похоже…
Вот тебе и замаскированный Иной!
— Давай, — сказал я.
— Нет, подожди, — возмутился Лас. — Это что,
такая высокая сахаристость? Сейчас…
Задрав подол футболки, он схватился за крышку
и, напрягая все жилы, крутанул. Азартно произнес:
— Пошла-пошла!
Раздался хруст.
— Пошла… — неуверенно продолжил Лас. — Ой…
Он смущенно протянул ко мне руки. В одной была
стеклянная фляжка. В другой — крышечка, плотно навернутая на обломанное
горлышко.
— Извини… блин…
Но уже через мгновение во взгляде Ласа
мелькнуло что-то вроде гордости:
— Ну и силища у меня! Никогда бы не подумал…
Я молчал, представляя себе лицо Эдгара,
лишившегося полезного артефакта.
— Ценная вещь, да? — виновато спросил Лас. —
Антикварная фляжка, да?
— Ерунда, — пробормотал я. — Арманьяк жалко.
Туда же стекло попало.
— Это ничего, — бодро сказал Лас. Снова нырнул
в чемодан, оставив изувеченную фляжку на столе. Достал носовой платок,
демонстративно сорвал с него наклейку: — Чистый. Ни разу не стиранный. И не
китайский, а чешский, так что пневмонии ложно не бояться!
Сложив платок в два раза, он обмотал им горлышко
и невозмутимо разлил арманьяк по рюмкам. Поднял свою:
— За проезд!
— За проезд, — согласился я.
Арманьяк был мягкий, душистым и сладковатым,
будто теплый виноградный сок. Он пился легко, не вызывая даже мысли о закуске,
и уже где-то глубоко внутри взрывался — гуманно и высокоточно, на зависть любым
американским ракетам.
— Замечательная вещь, — согласился Лас,
выдыхая. — Но я же говорю — высокая сахаристость! Мне чем армянские коньяки
нравятся — у них сахар выработан до минимума, зато все вкусовая гамма
сохранена… Давай по второй.
Вторая порция разлилась по рюмкам. Лас
выжидающе посмотрел на меня.
— За здоровье? — неуверенно предложил я.
— За здоровье, — согласился Лас. Выпил,
занюхал платком. Посмотрел в окно, вздрогнул, пробормотал: — Ничего себе… как
забирает.
— Что такое?
— Не поверишь — показалось, что мимо вагона
пролетела летучая мышь! — воскликнул Лас. — Огромная, с овчарку размером.
Бр-р-р…
Я подумал, что стоит высказать Косте пару
ласковых слов. Вслух же пошутил:
— Это не мышь. Это, наверное, белочка.
— Летучая белочка, — пригорюнился Лас. — Все
под нею ходим… Нет, честное слово, огромная летучая мышь!
— Просто она пролетела очень близко от стекла,
— предположил я. — А ты при взгляде мельком не смог оценить расстояние до
летучей мыши — и представил ее больше, чем она есть.
— Ну, возможно… — задумчиво произнес Лас. — А
что она тут делала? Зачем ей лететь рядом с поездом?
— Это элементарно, — беря фляжку и разливая
третью порцию, сказал я. — Тепловоз, двигаясь на огромной скорости, создает
перед собой воздушный щит. Он оглушает комаров, бабочек, всякую прочую летучую
живность и отбрасывает в вихревые потоки, обтекающие поезд со всех сторон.
Поэтому летучие мыши ночами любят летать вдоль движущегося поезда и поедать
оглушенных мух.
Лас задумался. Спросил:
— А почему тогда днем вокруг движущихся
поездов не летают птицы?
— Это тоже элементарно! — я протянул ему
рюмку. — Птицы — куда более тупые создания, чем млекопитающие. Поэтому летучие
мыши уже догадались, как использовать поезда для пропитания, а птицы — еще нет!
Лет через сто-двести и до птиц дойдет, как пользоваться поездами.
— Как же я сам-то не понял? — удивился Лас. —
И в самом деле, все очень просто! Ну, давай… за здравый смысл!
Мы выпили.
— Животные — это удивительное дело, —
глубокомысленно сказал Лас. — Умны не по Дарвину. Вот у меня жил…
Кто у него жил: пес, кот, хомячок или
аквариумная рыбка — я услышать не успел. Лас снова глянул в окно и позеленел.
— Там опять… летучая мышь!
— Комаров ловит, — напомнил я.
— Каких комаров! Она за столбом пролетела, как
по заказу! Говорю тебе — с крупную овчарку размером!
Поднявшись, Лас решительно потянул вниз штору.
Сказал решительно:
— Ну их… знал я, нельзя на ночь Кинга читать…
Здоровенная такая мышь! Как птеродактиль! Ей сов и филинов ловить, а не
комаров!
Вот ведь урод Костя! Я понимая что в зверином
облике вампир, как и оборотень, становится придурок-придурком и контролирует
себя слабо. Наверное, ему нравится носиться вот так вокруг ночного поезда,
заглядывать в окна, отдыхать на фонарных столбах. Но надо же соблюдать
элементарную осторожность!
— Это мутации, — тем временем размышлял Лас. —
Ядерные испытания, утечки с реакторов, электромагнитные волны, сотовые
телефоны… А мы все смеемся — фантастика, мол… Да еще бульварные газеты врут
непрерывно. Ведь кому рассказать — решат, что спьяну почудилось или вру!
Он решительно откупорил свой коньяк. Спросил:
— Ты как вообще к мистике относишься?
— Отношусь, — с достоинством ответил я.
