Маленький человек с круглым и темным, как железный котелок, лбом, суетился за алтарем, заставленным благовониями. Из-за круглой головы и вьющихся волос он казался пришельцем из далекой страны, а кожа его была такого темного цвета, что казалась почти серой.
— Сожалею, что прервал ваши занятия, — начал ученый Динь.
— Избавьте меня от извинений, — заворчал доктор Головастик. — Я видел вас на банкете у принца Буи и знаю, что вы — один из почетных гостей. Мой долг — как верноподданного принца — помогать вам. Чем вы страдаете?
Ученый Динь удивленно поднял брови, ошеломленный резкостью тюремного врача. Постоянно общаясь с разбойниками, он и сам перенял нечто отталкивающее.
— Я — ученый Динь, и пришел сюда не за врачебной консультацией, а по делу, связанному с расследованием убийств заключенных. Будучи тюремным врачом, вы, наверно, их пользовали, тем более, что один из них был весьма некрепкого здоровья. Впрочем, я считаю, что помогать узникам в страданиях — священная обязанность.
Господин Головастик издал презрительный смешок, его бледные, под цвет кожи глаза блестели, как две грязные лужицы.
— Я лечу не все болезни, мой дорогой господин. У заключенных бывают такие болезни, что и вылечить невозможно.
— По крайней мере, — сказал ученый Динь натянуто, — вы перевязываете раны узников?
Воцарилось молчание, во время которого господин Головастик обошел свой рабочий стол и дерзко обратился к ученому, возвышавшемуся над ним на целую голову:
— О каких ранах вы говорите?
— В тюремных архивах упоминается о том, что принц Буи часто назначает наказания, предусматривающие нанесение отметин на кожу. Можете вы объяснить это? И какова в этом случае ваша роль как тюремного врача?
— Принц Буи волен выносить любые приговоры. Он не отчитывается ни перед вами, ни передо мной. Я присутствую, чтобы тюремщики не выходили за рамки назначенного наказания, а иногда помогаю облегчить боль приговоренных.
— Цель наказаний не в том, чтобы мучить заключенных, но чтобы нанести вечное клеймо, — заметил ученый, внимательно глядя на доктора Головастика.
Но так как тот явно уклонялся от дальнейших разъяснений, ученый Динь заметил:
— Мандарин Тан полагает, что два недавних убийства связаны со смертью принца Хунга. Вы тогда уже были врачом?
Глаза маленького человечка, бледные и неуловимые, устремились куда-то далеко.
— Действительно, евнух Сю нашел тело молодого человека в зверинце. Он сразу же позвал меня осмотреть его.
Чувствуя, что врач о чем-то умалчивает, ученый Динь настаивал:
— Не забывайте, что расследование поручено нам самим принцем Буи…
— В таком случае, я открою вам то, о чем почти никто не знает и о чем не нужно широко распространяться: в момент смерти молодой принц был совершенно голым.
Дым, шедший от печи, ел глаза евнуха Сю. Но он не беспокоился о том, что они слезятся, он и так плакал слезами отчаянья с утра до вечера и издавал душераздирающие звуки, которые вывели из себя повара, и он повздорил с ним серьезнее, чем обычно.
Носильщики паланкина Сюан и Мин нашли убежище от потоков дождя на дворцовой кухне. Медвежья Лапа принял их с обычной флегматичностью, а старый евнух состроил жалобную мину, несмотря на все усилия носильщиков разрядить атмосферу, предлагая загадки собственного сочинения.
Пузатый, коренастый,
Я вам служил день ото дня,
Теперь я лью потоки амбры
Нежданной, теплой прихотливо.
Увы, теперь вы видите меня
Лишенного одной полезной,
Невозвратимой больше штучки.
Носильщик Сюан, автор сочинения, зловредно захихикал. Евнухи не любят, когда шутят — нарочно или нет — на тему их увечья. Поэтому Главный воспитатель Сю надулся, выставив вперед нижнюю губу.
— Извините моего друга, — сказал Медвежья Лапа, не переставая кромсать на толстые куски свиное сердце. — Он сегодня утром потерял свои Золотые Шары.
— О, несчастный, — воскликнул носильщик Сюан, и его жилистое тело затрепетало от ужаса. — Но тогда вам нужно соблюдать постельный режим?
Медвежья Лапа захохотал.
— Наш старый друг Сю стал кастратом очень давно, он воспитывает юных евнухов, чтобы они стали достойными слугами, обучает их разным секретам и ученым тонкостям, приобретенным за долгие годы его карьеры.
— Но то, что случилось сегодня, гораздо хуже моего старого увечья, — завизжал евнух. — Ведь у меня похитили мои Драгоценные!
— Как интересно! — сказал носильщик Мин, хлопнув себя по бедрам. — Но не обижайтесь на загадку моего товарища. Думаю, что разгадал ее — это чайник со сломанным носиком!
Медвежья Лапа с видом знатока кивнул, но он был погружен в работу у очага. Запах готовящегося свиного сердца становился все более невыносимым, и когда повар выхватил из огня почерневшие и пересохшие куски и предложил им, оба носильщика отступили назад.
— Я предпочитаю скромную пищу, какую привык есть у моих бедных родителей, — сказал шепотом носильщик Сюан.
Его коллега Мин, жуя без передышки, бросил на него удивленный взгляд.
— В голодные времена кули не могли покупать овощи, и уж тем более мясо, — продолжал носильщик Сюан. — Моей матери надоело слушать, как мы жалуемся на то, что наш обед — лишь рис да вода! Чтобы создать видимость нормального обеда, она ставила на стол блюдо, на котором лежала деревянная рыба и игрушечные яйца, плававшие в рассоле. «Не возьмете ли еще кусочек, дети?»
Оба носильщика расхохотались.
Евнух Сю, все еще обиженный, громко закричал:
— Поздравляю! Деревянная рыба, игрушечные яйца в рассоле… И вы еще насмехаетесь над моими Небесными Яйцами, плавающими в благовонном масле! Когда я их видел, мне казалось, что я все еще мужчина!
Носильщики изо всех сил пытались оправдаться, но евнух дрожал:
— Как же мне не волноваться? Здесь такое происходит! Эти загадочные убийства, эта необъяснимая кража! Скажите, как мог убийца из плоти и крови заманить нищего в огромный зверинец? Он как будто заранее спрятался в соломе. А горшок с моими Драгоценными? Кто мог стащить их так, что я ничего не заметил?
— Ты слишком много выпил, — прервал его повар. — Ты едва стоял на ногах.
— О! — воскликнул евнух, не слушая его. — Я боюсь, что мой маленький принц сердится…
В кухне повисло напряженное молчание. Темные закоулки казались зловещими, да к тому же Медвежья Лапа загасил одну из жаровен, задев ее метлой. Густой дым заполонил помещение, он проник даже под мокрую и грязную одежду носильщиков. Сквозь шум бури до них донесся долгий, зловещий крик узника.
— Он вернулся, — заохал евнух, — чтобы наказать нас за то, что мы так и не сумели найти его убийцу.
