— Мы так не договаривались, — сказал
Геннадий.
— Я помню, как мы договаривались, —
обрезал Эдгар. — Мы делаем то, что задумали. А потом ты вызываешь Антона
на бой. Все правильно, так? Ты ведь сам хотел честного поединка?
— Хотел, — с некоторым сомнением
сказал Геннадий.
— Ну, если ты так уверен, что я
пойму, — я уже сворачивал на кольцевую, борясь с искушением резко рвануть
руль и сбросить машину с эстакады, — то мог бы и рассказать мне, что вы
задумали. Вдруг я стану помогать вам добровольно?
— Думал я на эту тему. — Эдгар
кивнул. — Даже с самого начала думал, ты из всех Светлых, что я знаю,
наиболее вменяемый. Но так случилось, что мы стали работать с Геннадием. А он
был резко против. Он тебя не любит, знаешь ли. Ты убил его сына. Из-за тебя
развоплотилась его жена. Ну как тебя брать в Последний Дозор?
— Очень романтичное название.
— Это Гена, он у нас большой
романтик. — Эдгар засмеялся. — Нет, не собирались мы тебя трогать.
Месть — штука хорошая, но только если у тебя не осталось ничего, кроме мести…
Надо же было Гесеру именно тебя послать в Эдинбург!
— Виктора вы убили, потому что он узнал
Геннадия?
— Да, — кивнул Эдгар. — Это был
спонтанный ход. Гена занервничал, решил, что появление однокашника Кости не
случайно, что за нами следят. Ошиблись, конечно. Зато обнаружили, как открывать
барьер на третьем слое. У нас на этот счет точных данных не было.
— Насчет голема на пятом — были?
— О да! — Эдгар засмеялся. —
Меня после гибели Аннабель перевели работать в отдел специального хранения. Ну…
чтобы успокоиться, пережить свою боль на тихой архивной должности… Ты бы знал,
Светлый, чего только нет в спецхране Инквизиции! Я даже не подозревал, что
такие вещи возможно создать. Честно тебе скажу, магия за последние сто лет
несколько деградировала. Мы избаловались, используя человеческие вещи. А ведь у
нас существовали аналоги и телефонам, и машинам, и самолетам… да что там
аналоги! Мы могли бы создать цивилизацию, основанную исключительно на магии!
— Вот только мы вырабатываем Силы меньше,
чем потребляем, — сказал я. — Мы не можем жить без людей.
— Кстати, я думал на эту тему. —
Эдгар оживился. — Можно было бы… эй, ты не сбавляй ход! Иди по левой
полосе, там пока чисто… Так вот я думал на эту тему. Самым идеальным обществом
мне представляется структура, близкая к средневековой. Люди живут простым,
здоровым, незатейливым бытом, работают на природе, занимаются ремеслами и
искусствами. Централизованных правительств не надо, вполне хватит феодальной
системы, баронов и номинальных королей. А мы, Иные, живем отчасти сами по себе,
отчасти среди людей. Не таясь! И все знают о нас. Конечно, даже люди в такой
схеме могут бросить вызов магу или вампиру. Пускай! Должен работать механизм
естественного отбора, выбраковывая слабых и излишне жестоких Иных. Вот этот мир
был бы куда приятнее нынешнего, причем как для Иных, так и для людей. Ты
никогда не читал фэнтези?
— Чего?
— Книжки не читал? Всех этих «Властелинов
Колец», «Конанов», «Волшебников Земноморья», «Гарри Поттеров»?
— Читал кое-что, — сказал я. —
Ну… что-то наивно, а что-то любопытно. Как развлекательная литература вполне
сносно даже для нас.
— А среди людей куда популярнее, чем
научная фантастика, — уверенно сказал Эдгар. — Вот ведь парадокс —
читать про освоение Марса или полеты к звездам, про то, чего люди действительно
могут добиться, а мы — никак, людям неинтересно. Зато они мечтают стать магами,
кидаться в сражение с большим острым мечом… если бы хоть кто-то из них знал,
как выглядят раны от настоящего меча… Что это значит? Что средневековый мир, в
котором существует магия, для людей наиболее привлекателен!
— Ну да, — сказал я. — Конечно.
Потому что никто не задумывается о прелестях отправления нужды в выгребную яму
в двадцатиградусный мороз, или амбре, которое эти ямы распространяют в
сорокаградусную жару. Потому что герои книжек не страдают насморком,
несварением, аппендицитом и малярией, а если уж страдают — то сразу под рукой
оказывается Светлый целитель. Потому что все видят себя на королевском троне, в
плаще могучего мага или, на худой конец, в дружине веселого и отважного барона.
А никак не на высохшем поле с деревянной мотыгой в руках, глядящим вслед
дружине, только что потоптавшей твой жалкий урожай, наполовину принадлежащий
веселому отважному барону.
— Это другой вопрос, — миролюбиво
сказал Эдгар. — Всюду есть плюсы и минусы. Зато нет рекламы, политиков,
адвокатов, генетически модифицированных продуктов…
— Продуктов вообще будет мало, —
вставил я.
— …детей, родившихся уродами из-за
загрязнения окружающей среды…
— Тебе пора в «Гринпис». Зато полно будет
детей, которых сглазили во чреве матери. И еще больше самых обычных детей,
умирающих в родах из-за неправильного предлежания и отсутствия лекарств. Эдгар,
вы что, задумали опрокинуть мир в средневековье?
Эдгар вздохнул:
— Да нет, Антон. Это очень, очень
маловероятный исход. Могу сказать честно, я на него надеюсь. Но шансов не
много.
— Я очень серьезно думаю о том, чтобы
дернуть руль и врезаться в столб, — сказал я. — Видишь, впереди над
кольцевой пешеходный переход? У него такие соблазнительные бетонные опоры…
— Нам не повредит, — ответил
Эдгар. — Да и тебе, полагаю. Машина у тебя хорошая, подушки безопасности,
ремни… есть шанс выжить. Не глупи. Хочешь покончить с собой — поколдуй немного.
— Что ты откопал в архивах? На что
надеешься?
— Не говори ему, — мрачно сказал
Геннадий. И, похоже, эти слова подействовали прямо противоположным образом.
Все-таки Эдгар был изначально Темным, привыкшим смотреть на вампиров с
брезгливым презрением. Даже к союзникам.
