— Я теперь так не могу, — мило
улыбнувшись, объяснила Арина. — К сожалению — не могу. Я сразу тебе
говорила — массовые акции по уничтожению людей стану пресекать.
— Зачем же тогда… позволила все это
вообще затеять… — Эдгар с трудом выпрямился. Посмотрел на меня ненавидящим
взглядом. — Козел! Ты мне все… все отбил!
— А тебе на ближайшие семьдесят семь раз
оно и не нужно, — с удовольствием ответил я. — Не заметил заклинания,
которое в тебя Афанди кинул?
Арина засмеялась:
— Вот оно что! Старый шутник Афанди… Да,
ближайшие семьдесят пять раз, Эдгар, будешь приставать к кому-нибудь другому.
— Зачем позволила? — с болью в
голосе переспросил Эдгар.
— Чтобы ты убедительно говорил! Антон и с
Котом на шее мог бы ложь раскусить. Саушкин, прошу вас, отпустите нашего гостя.
Он больше не будет драться. Мальчишки вечно выясняют свои отношения самыми
примитивными методами…
Геннадий неохотно отошел от меня и сел прямо
на пол, сложив ноги по-турецки. Я поискал взглядом кресло получше, уселся,
демонстративно не спрашивая разрешения. Арина тоже вернулась в кресло. Эдгар,
обнаруживший, что он единственный из всех стоит, да еще и хватается за
причинное место, тоже сел.
— Итак, все успокоились, и можно спокойно
поговорить, — голосом любезной хозяйки литературного салона, на глазах у
которой только что один поэт драл кудри другому, сказала Арина. — Мир, мир
и мир! Антон, давай-ка я тебе объясню… ты же понимаешь, врать мне куда сложнее,
чем Гене или Эдгару. Мы не хотим никаких ужасов. Мы не собираемся уничтожать
мир. Мы не собираемся уничтожать людей. Мы всего лишь возвращаем к жизни наших
ушедших.
— Арина, тебя-то на чем подцепили? —
сказал я. — Любимый? Ребенок?
В глазах Арины вдруг явственно мелькнула
грусть.
— Любимый… был у меня любимый, чароплет.
Был да сплыл. Даже своего, человеческого века не прожил, погиб… И дочка была.
Раньше, еще до него. Тоже умерла. Четыре годика… от мора. Не было меня с ней
рядом, не успела спасти. И Венец их не вернет, люди они были. Если и ушли куда
— нам нет туда дороги, им обратно нет возврата.
— Так зачем же ты… — Неоконченный
вопрос повис в воздухе.
Геннадий тихо и хрипло засмеялся:
— Она у нас идейная! Она же теперь
Светлая, как ты. Убивает только из высоких соображений…
— Цыц, кровосос! — Арина сверкнула
глазами. И тут же ровным голосом подтвердила: — Он правду говорит, Антон. Я
ведь Светлой стала осознанно. По велению разума, а не души, можно так сказать.
Надоели мне Темные. Никогда от них ничего хорошего не видела. В Инквизицию
думала податься, да слишком много на мне висело. Да и не люблю я их, ханжей
самодовольных… извини, Эдгар, к тебе, конечно, уже не относится. Я ведь тогда и
впрямь в Сибирь уехала. Жила в Томске, хороший город, тихий. К Свету
располагает. Работала по старинке, колдуньей. Объявление в газету дала, когда
из Дозора проверять приходили — шарлатанкой притворялась, мне-то нетрудно
рядового дозорного вокруг пальца обвести. А потом на том себя поймала, что
делаю только добрые дела. Мужей женам возвращаю — только если любовь еще жива,
если и впрямь вижу, что от того всем лучше будет. Болезни лечу. Пропавших ищу.
Молодость возвращаю… чуть-чуть. Тут ведь, главное, капельку магии приложить, а
остальное — веру в себя вселить, заставить здоровый образ жизни вести. И ни
одного сглаза, ни одного приворота к нелюбимой… Я и решила, что хватит мне в
темные-то игры играть. А для того, чтобы Иному цвет сменить, знаешь, что
требуется?
Я покачал головой.
— Требуется что-то огромное, важное
придумать. Не просто так — делал целый год добрые дела, стал Светлым, творил
зло — стал Темным. Нет. Что-то такое нужно, чтобы все в тебе перевернуло. Чтобы
оно все предыдущее, что ты в жизни сотворил, обеляло… или, напротив,
перечеркивало.
— Мерлин попался на избиении
младенцев? — спросил я.
— Думаю, что да, — кивнула
Арина. — На чем же еще? Уж очень ему хотелось царство справедливости и
благородства на земле создать, затем и Артура пестовал. Как можно церемониться
ради великой-то цели? А тут в линиях вероятности младенец, что вырастет и
разрушит все королевство… Не жила я тогда, знать, что Мерлин думал и чего
хотел, не могла. Но в тот миг, когда Мерлин решился ради своей мечты погубить
невинных, умер Великий Светлый маг, а родился Великий Темный.
Опять Уроборос. Жизнь в смерти и смерть в
жизни…
Действительно ли все так просто у Арины?
Надоело быть Темной, потянуло на добрые дела — вот и Светлая. Перевоспиталась,
будто старуха Шапокляк, да и стала на другую сторону…
Или тут еще в чем-то дело? В тех долгих и
сложных отношениях, что связывали ее с Гесером? В их совместных интригах, когда
Светлый маг и Темная ведьма шли к одной и той же цели? Склонил ли ее Гесер к
Свету, или Арина поняла, что между ее Тьмой и Светом Гесера не такая уж и
большая разница?
Не знаю. И тут уж она не ответит. Как не
ответит и на вопрос, знали ли Гесер и Завулон ее планы загодя, ведя свою игру,
позволяя «Последнему Дозору» тянуться к наследию Мерлина.
— А как с Эдгаром сошлась? Не секрет?
Эдгар молчал. Что-то шептал… видимо —
залечивал по мере возможности травму.
— Какой уж теперь секрет. — Арина
посмотрела на своего соратника и, похоже, любовника. — Он меня все-таки
выследил. Дело принципа это для него стало. Выследить-то выследил, только к
тому моменту ему уже не выслужиться хотелось. Жена у него погибла, он узнал про
последний артефакт Мерлина и хотел его добыть. А для этого самый простой путь —
стать Высшим, и не просто Высшим — нулевым, как Мерлин. Эдгар думал, я сумею
«Фуаран» восстановить. Тут он меня немного переоценил. Но вот рассказ про Венец
Всего мне понравился. Тогда мы с ним союз и заключили.
Я кивнул. Да, похоже, так оно и было. Эдгар,
уже одержимый идеей добраться до артефакта, нашел Арину. Вместе они
кооптировали в свой «Последний Дозор» жаждущего мести Саушкина. И начали
работать. Имеющий доступ к самому обширному хранилищу магических амулетов
Инквизитор; очень умная ведьма, ставшая Светлой; сходящий с ума от тоски по
сыну и жене Высший вампир…
Грустная у них вышла компания.
И страшная.
— Не боишься, что Венец станет твоей
ошибкой, Арина? Как Мордред стал ошибкой Мерлина?
— Боюсь, — сказала она. — Есть
такое… Ну так что, ошиблись мы или нет, тебя в полон беря? Придумал, как добыть
Венец Всего?
— Да, — сказал я. — Про седьмой
слой — это Мерлин запутывал. Живому, не будучи нулевым, в царство мертвых не
войти.
