— Вы служите у сэра Артура много лет?
— Саутси, Норвуд, Хайнхед. Следующая станция, возможно, Тимбукту.
— Неужели? — говорит Джордж. — Медовый месяц предполагается там?
Мистер Вуд сдвигает брови, словно сбитый с толку этим вопросом. Он снова отпивает из своего бокала.
— Насколько я понял, вы, в общем, хотели бы жениться. Сэр Артур думает, что вам следует жениться кон-крет-но. — Заключительное слово он произносит стаккато, что по какой-то причине его забавляет. — Или это утверждение очевидного?
Такой оборот разговора немного пугает Джорджа, а также несколько смущает. Мистер Вуд водит указательным пальцем вверх-вниз по носу.
— Ваша сестрица — зануда, — добавляет он. — Не сумела выстоять против пары сыщиков-консультантов на досуге.
— Мод?
— Да, это ее имя. Приятная барышня. Молчаливая, но это не порок. Не то чтобы я намеревался жениться и в общем, и кон-крет-но. — Он улыбается чему-то своему. Джордж решает, что мистер Вуд скорее любезен, чем ехиден. Однако он подозревает, что тот слегка пьян. — Много болтовни, если хотите знать мое мнение. Не говоря уж о расходах. — Мистер Вуд машет бокалом в сторону оркестра, цветов и официантов. Кто-то из последних принимает этот жест за распоряжение и наполняет его бокал.
Джордж начинает опасаться дальнейшего течения этого разговора и тут видит через плечо мистера Вуда, что к ним направляется леди Конан Дойль.
— Вуди, — говорит она, и Джорджу кажется, что выражение его собеседника странно меняется. Но прежде чем он успевает что-то понять, секретарь каким-то образом исчезает.
— Мистер Идалджи! — Леди Конан Дойль произносит его фамилию с надлежащим ударением и кладет руку в перчатке на его локоть. — Я так рада, что вы смогли прийти.
Джордж растерян: не то чтобы он был вынужден отклонить множество приглашений, чтобы оказаться здесь.
— Желаю вам всяческого счастья, — отвечает он. И смотрит на ее платье. Ничего подобного он никогда в жизни не видел. Ни одна из жительниц Грейт-Уайрли, которых его отец сочетал браком, не носила ничего, хотя бы отдаленно похожего. Он думает, что ему следует сделать комплимент этому платью, но не знает как. Впрочем, это не важно, так как она снова заговорила:
— Мистер Идалджи, я хочу вас поблагодарить.
Вновь он теряется. Разве они уже осматривали свадебные подарки? Конечно же, нет. Но что еще может она иметь в виду?
— Ну, я не был уверен, что могло бы вам понравиться…
— Нет, — говорит она. — Я не подразумеваю это, чем бы оно ни было. — Она улыбается ему. Глаза у нее серо-зеленые, думает он, волосы золотистые. Он невежливо уставился на нее? — Я подразумевала, что отчасти благодаря вам этот счастливый день наступил когда наступил и как наступил.
Теперь Джордж в полнейшем недоумении. И да, он на нее уставился, он знает, что уставился.
— Полагаю, нас в любую секунду прервут, и в любом случае я ничего объяснять не собиралась. Возможно, вы так никогда и не узнаете, что я подразумевала. Но я благодарна вам, как вы даже не догадываетесь. И потому так уместно, что вы здесь.
Джордж все еще ломает голову над этими словами, когда водоворот шума увлекает новую леди Конан Дойль прочь. «Я благодарна вам, как вы даже не догадываетесь». Несколько минут спустя сэр Артур трясет его руку, говорит, что каждое слово его речи было искренним, хлопает его по плечу и переходит к следующему своему гостю. Новобрачная исчезает, а затем появляется в другом платье. Последний тост произнесен, бокалы осушены, звучат веселые возгласы, пара удаляется. Джорджу остается только попрощаться со своими кратковременными друзьями.
На следующий день он купил «Таймс» и «Дейли телеграф». В одной газете его фамилия значится между мистером Фрэнком Булленом и мистером Картером, другая поместила его между мистером Булленом и мистером Кессом. Он узнал, что неизвестные ему белые цветы называются lillium Harissii. А еще, что сэр Артур и леди Конан Дойль затем отбыли в Париж на пути в Дрезден и Венецию. «Новобрачная, — прочел он, — путешествовала в шелковом костюме цвета слоновой кости, отделанном белым галуном Буташ, с корсажем и рукавами из кружев, с шелковыми верхними рукавами. Сзади на талии — золотые узорчатые застежки. Спереди волны шелка мягко ниспадали по сторонам кружевной шемизетки. Костюмы Мезон Дюпре, Ли, английского производства».
Он практически не понял ни единого слова. Они остались для него такой же тайной, как и слова, произнесенные накануне той, на ком был этот костюм.
Он задумался, а женится ли он сам когда-нибудь? В прошлом, когда он от нечего делать воображал такую возможность, местом действия всегда была церковь Святого Марка — его отец совершает обряд, его мать с гордостью смотрит на него. Ему никогда не удавалось вообразить лицо своей невесты, но это его не тревожило. Однако после всего им перенесенного место уже не казалось ему вероятным, а это словно бы подрывало возможность самого события. Он подумал, а вступит ли Мод в брак когда-нибудь? А Орас? Он почти ничего не знал о нынешней жизни своего брата. Орас отказался присутствовать на процессе и ни разу не навестил его в тюрьме. Иногда он посылал неуместные открытки. Орас за несколько лет ни разу не посетил родной дом. Возможно, он уже был женат.
Джордж прикинул, увидит ли он еще когда-нибудь сэра Артура и новую леди Конан Дойль. Ближайшие месяцы и годы он проведет в Лондоне, пытаясь наладить жизнь, которую раньше начал было в Бирмингеме, а они предадутся тому существованию, которое предназначено всемирно знаменитым авторам и их молодым женам. Он не представлял, что может быть между ними при отсутствии общего дела. Возможно, с его стороны это излишняя чуткость или робость. Но он попытался вообразить свой визит к ним в Сассекс, или обед с сэром Артуром в его лондонском клубе, или приглашение их в свое скромное жилище, каким он сможет обзавестись. Нет, это была еще одна неправдоподобная сцена из жизни, которую он не будет вести. По всей вероятности, они никогда больше не встретятся. Тем не менее на три четверти года их пути скрестились, а если вчерашний вечер знаменовал конец этого скрещения, то, возможно, Джордж ничего особенного против не имел. Собственно говоря, какая-то его часть — и значительная — предпочитала такой вариант.
Часть четвертая
КОНЦЫ
Джордж
Во вторник Мод молча протянула через стол с завтраком свой экземпляр «Дейли геральд». Сэр Артур скончался в 9:15 накануне утром в Уинделсхеме, в своем доме в Сассексе. УМИРАЕТ, ВОСХВАЛЯЯ СВОЮ ЖЕНУ, возвестил заголовок, а затем: ТЫ УДИВИТЕЛЬНА, ГОВОРИТ ТВОРЕЦ ШЕРЛОКА ХОЛМСА, а затем: НИКАКОГО ТРАУРА. Джордж читает, что в доме в Кроборо не было «намека на мрачность», занавески заботливо не были задернуты, и только Мэри, дочь сэра Артура от первого брака, «проявляла признаки горя».
Мистер Денис Конан Дойль откровенно беседовал со специальным корреспондентом «Геральд», и «не приглушенным голосом, а нормальным, с радостью и гордостью». «Он был самым чудесным мужем и отцом, когда-либо жившим на свете, — сказал он, — и одним из величайших людей. Более великим, чем известно большинству людей, так как был на редкость скромен». Затем следовали два абзаца надлежащей сыновней хвалы. Но следующий абзац смутил Джорджа, ему даже захотелось спрятать газету от Мод. Прилично ли сыну так говорить о своих родителях — и тем более для газеты? «Он и моя мать оставались влюбленными до самого конца. Когда она слышала его шаги в прихожей, она подпрыгивала, как девочка, приглаживала волосы и бежала встретить его. Не было более великих любовников, чем эти двое». Не говоря уж о неприличности, Джордж не одобрил бахвальства, тем более потому, что оно последовало почти сразу же за упоминанием скромности самого сэра Артура. Уж конечно, он никогда бы не заявил ничего подобного. А сын продолжал: «Если бы не наша абсолютная уверенность, что мы его не лишились, я уверен, моя мать скончалась бы еще до истечения часа».
