На перекрестке Семнадцатой авеню и Бродвея еще
не загорелся зеленый сигнал светофора, а целая орава нахальных желтых такси уже
с ревом двинулась мимо меня, не обращая ни малейшего внимания на мои бесплодные
попытки совладать с автомобилем. Сцепление, газ, теперь переключить скорость (с
нейтральной на первую? или с первой на вторую?), отпустить сцепление». Я снова
и снова мысленно твердила заклинание, которое очень мало успокаивало и еще
менее могло служить руководством к действию среди ревущего потока машин.
Маленький автомобильчик дважды взбрыкнул и, вильнув, рванул через перекресток.
Сердце у меня так и подпрыгнула Внезапно ход машины выровнялся, и я начала
набирать скорость. Да еще как набирать. Я посмотрела вниз, желая убедиться, что
действительно включила вторую передачу, – но багажник идущей впереди машины
вдруг вырос до угрожающих размеров, мне оставалось только вдавить в пол педаль
тормоза – и у меня сломался каблук. Вот черт! Еще одна пара туфель стоимостью
семьсот долларов принесена в жертву моему полнейшему неумению изящно разрешать
трудные ситуации: уже третий случай за этот месяц. Я испытала почти облегчение,
когда машина стала (похоже, во время отчаянного торможения я упустила из виду
сцепление). У меня было несколько секунд – вполне спокойных, если не принимать
во внимание раздраженное гудение и всяческие вариации со словом «мать»,
обрушившиеся на меня со всех сторон, – чтобы снять искалеченные туфли от Маноло
и швырнуть их на заднее сиденье. Нечем было вытереть потные ладони – разве
только о замшевые брюки от Гуччи, которые обхватывали мои бедра так туго, что
ноги затекали через несколько минут после того, как я застегивала последнюю
кнопку. Мокрые пальцы оставили полосы на мягкой замше. В самый час пик, в
центре города, на каждом шагу таящем в себе опасности, я пыталась управлять
автомобилем стоимостью восемьдесят четыре тысячи долларов, автомобилем с
откидным верхом и механической коробкой передач – тут было не обойтись без
сигареты.
– Эй, детка, вали отсюда к чертовой матери! –
надрывался смуглый водитель с таким обилием волос на груди, что они торчали
из-под майки. – Что тебе здесь, гребаная автошкола? Уйди с дороги!
Я показала ему трясущуюся руку с оттопыренным
средним пальцем и больше не обращала на него внимания. Меня занимало одно: как
в кратчайший срок наполнить свои сосуды никотином. Ладони у меня опять взмокли,
и спички постоянно выскальзывали из пальцев. Зеленый свет загорелся как раз в
тот момент, когда я поднесла-таки пламя к кончику сигареты. Сжимая сигарету
губами, я вновь попыталась повторить загадочную последовательность действий:
сцепление, газ, теперь переключить скорость (с нейтральной на первую? или с
первой на вторую?), отпустить сцепление, – при этом с каждым вдохом я глотала
дым. Мне пришлось проехать еще три квартала, пока движение машины не стало
достаточно ровным, только после этого я могла убрать сигарету, – но было уже
слишком поздно: ее длинный хрупкий сгоревший кончик обрушился прямо на темную
полосу на моих замшевых брюках. Зрелище весьма плачевное. Но прежде чем я
успела осознать, что, считая с туфлями от Маноло, меньше чем за три минуты
испортила вещей на три тысячи сто долларов, громко заблеял мобильник. И хотя
жизнь в самой своей глубинной сути в этот момент и так казалась отвратительной,
определитель подтвердил худшее, что я только могла предположить: это была она.
Миранда Пристли. Мой босс.
– Ан-дре-а! Ан-дре-а! Вы слышите меня,
Ан-дре-а? – заверещала она в тот момент, как я открыла свою «Моторолу», что
потребовало немалой ловкости, ведь мои руки и ноги (босые) были заняты
выполнением разнообразных водительских функций. Плечом я прижала телефон к уху
и швырнула за окно сигарету, чуть не попав в курьера на велосипеде, и, перед
тем как унестись вперед, он несколько раз крайне неоригинально проорал «твою
мать».
– Да, Миранда, я слышу вас очень хорошо.
– Ан-дре-а, где моя машина? Вы уже поставили
ее в гараж?
Впереди наконец-то зажегся благословенный
красный свет, и, похоже, собирался гореть достаточно долго. Автомобиль
вздрогнул и остановился, не ударившись ни о кого и ни обо что. Я с облегчением
вздохнула:
– Я сейчас как раз в машине, Миранда; через
пару минут буду в гараже.
Подумав, что она, возможно, беспокоится о том,
все ли в порядке, я постаралась уверить ее, что нет никаких проблем и мы с
машиной вот-вот прибудем – обе в отличном состоянии.
– Вот еще что, – резко сказала она, оборвав
меня на полуслове, – заберите Митци и отвезите ее ко мне домой, перед тем как
вернетесь в офис.
Щелк. Телефон замолчал, и я тупо уставилась на
него. До меня не сразу дошло, что она повесила трубку вполне сознательно,
поскольку, с ее точки зрения, я получила всю необходимую информацию. Митци. Кто
эта чертова Митци? Где она сейчас может быть? Известно ли ей, что я должна ее
забрать? Зачем ее надо везти домой к Миранде? И с какой стати Миранда, у
которой есть шофер, экономка и няня, взвалила эту заботу на меня?
Вспомнив, что в Нью-Йорке за рулем запрещено
говорить по мобильнику, и вполне понимая, что последнее, что мне сейчас нужно,
– это столкнуться с каким-нибудь не в меру усердным копом, я перестроилась в
правый ряд и включила аварийку. «Вдох-выдох», – я не позволяла себе
расслабиться и даже вспомнила, что перед тем, как оттянуть рычаг ручного тормоза,
следует убрать ногу с педали ножного. Давненько я не водила автомобиль с
механической коробкой передач, а точнее, уже пять лет, с тех пор как в колледже
один приятель по собственной инициативе одолжил мне свою машину для нескольких
занятий по вождению, на которых я – чего уж греха таить – потерпела полный
крах. Но похоже, Миранда вовсе не задумывалась об этом, когда полтора часа
назад позвала меня в свой кабинет.
– Ан-дре-а, нужно забрать мою машину и
перегнать ее в гараж. Займитесь этим сейчас же. Она понадобится нам сегодня
вечером для поездки в Хэмптон. Это все.
Я словно приросла к полу, стоя перед ее
чудовищных размеров столом, но она уже не замечала меня. Или так мне казалось.
– Это все, Ан-дре-а. Сделайте это как можно
скорее, – добавила она, даже не взглянув на меня.
