Мысленно выругав себя за это «сейчас же», я в
последний раз оглядела чудесную комнату. Никогда, никогда прежде я не видела
такой роскоши, такого великолепия. В память врезались парчовые занавеси,
кремовый ковер, в котором утопали ступни, узорное шелковое покрывало на
королевских размеров ложе и золоченые статуэтки, прихотливо расставленные на
столиках и полках из красного дерева. Один лишь телевизор с плоским экраном да
серебристая, обтекаемой формы стереосистема опровергали предположение, что весь
этот интерьер – дело рук искуснейших мастеров девятнадцатого века, стремившихся
этим своим творением показать лучшее, на что они были способны.
Я прошмыгнула мимо хнычущей горничной и
выскочила из номера. Перед дверями топтался перепуганный коридорный.
– Не покажете ли вы мне мою комнату? –
спросила я как можно любезнее, но он явно думал, что я только того и жду, чтобы
наброситься на него с кулаками, и быстрыми шажками засеменил впереди меня.
– Вот, мадемуазель, я надеюсь, она вам
понравится.
Дверь, на которой почему-то не было номера,
находилась ярдах в двадцати от апартаментов Миранды, и за ней мне открылась их
миниатюрная копия. Гостиная поменьше, и кровать не королевская, а, скажем,
герцогская. На большом письменном столе красного дерева были: многоканальный
телефон офисного типа, изящный компьютер, лазерный принтер, сканер и факс.
Кабинетного рояля здесь не было, но все же оба номера отличала роскошь и
утонченность убранства.
– Мисс, вот эта дверь ведет в служебный
коридор, соединяющий вашу комнату и апартаменты мисс Пристли, – объяснил мой
спутник и сделал движение, чтобы открыть дверь.
– Нет, не надо, показывать его мне вовсе не
обязательно, достаточно и того, что я о нем знаю. – Я увидела на кармашке его
отглаженной униформы бейдж с именем. – Спасибо… э… Стефан. – И начала рыться в
сумке в поисках мелочи на чаевые, но тут вспомнила, что еще не поменяла доллары
на франки, да и не заметила по дороге ни одного банкомата. – Простите, у меня
только американские… Это ничего, если доллары?
Лицо у него побагровело, он рассыпался в
извинениях.
– О нет, мисс, пожалуйста, не утруждайте себя.
По отъезде мисс Пристли всегда заботится о таких вещах. Но поскольку за
пределами отеля вам понадобятся местные деньги, позвольте мне показать вам это.
Он подошел к моему громадному столу, бесшумно
выдвинул ящик и подал мне конверт с логотипом французского «Подиума». В
конверте была пачка крупных французских купюр, в пересчете на доллары что-то
около четырех тысяч. Была там и записка от главного редактора, Брижит Жарден, –
именно она несла бремя ответственности за организацию и всей нашей поездки, и
предстоящего вскоре банкета Миранды. Я прочла:
Дорогая Эмили, мы так рады, что вы
присоединились к нам! В этом конверте 33 210 франков; вы можете расходовать эти
деньги по собственному усмотрению. Я говорила с мсье Рено, Миранда сможет с ним
связаться в любое время. Ниже вы найдете номера его рабочего и всех прочих
телефонов, равно как и номера телефонов шеф-повара отеля, инструктора по
фитнесу, диспетчера и управляющего. Все эти люди уже работали с Мирандой, когда
она останавливалась здесь прежде, поэтому никаких затруднений быть не должно.
Вы всегда можете со мной связаться по рабочему или, если возникнет
необходимость, домашнему или сотовому телефону, а также по пейджеру и по факсу.
Если у нас с вами не будет возможности познакомиться до большого субботнего
soiree
[20],
мне будет очень приятно встретиться с вами там. С наилучшими
пожеланиями
Брижит.
Под пачкой франков оказался сложенный листок
почтовой бумаги «Подиума», на нем значилась едва ли не сотня телефонов всех
специалистов, какие только могут понадобиться иностранцу в Париже, – от
знаменитого флориста до выполняющего срочные операции хирурга. Впрочем, все эти
номера уже значились в моем расписании – ведь, составляя его, я использовала
данные Брижит, которые она присылала мне по факсу. Таким образом, не могло
возникнуть никаких непредвиденных обстоятельств (ну, может быть, за исключением
Третьей мировой войны), которые помешали бы Миранде Пристли насладиться
весенними показами и заставили бы ее испытать хоть малейшее неудобство.
– Спасибо вам большое, Стефан, это очень
важно. – Я достала ему из пачки несколько банкнот, но он притворился, что не
заметил их, и вежливо удалился. Мне было приятно видеть, что на его лице уже
нет того ужаса, что пять минут назад.
Я разыскала людей, которых она приказала
найти, и решила, что теперь могу ненадолго опустить голову на подушку в
белоснежной шелковой наволочке; в тот момент, как я закрыла глаза, раздался
телефонный звонок.
– Ан-дре-а, я жду вас у себя в номере немедленно!
– рявкнула она и швырнула трубку.
– Конечно, Миранда, благодарю вас, вы так
любезны. С огромным удовольствием, – сказала я в пустоту. Затем стащила с
кровати свое измученное перелетом тело и поплелась по коридору, думая только о
том, как бы не сломать каблук, запутавшись в густом ворсе коврового покрытия. Я
постучала, и снова мне открыла горничная.
– Ан-дре-а! Мне только что звонила одна из
ассистенток Брижит, спрашивала, на сколько минут я планирую сегодняшнюю речь, –
объявила Миранда. Она листала копию «Женской одежды», которую кто-то из офиса
(наверное, Элисон: она ведь сама прошла боевое крещение в качестве секретарши)
переслал ей по факсу. Два красавца мужчины – парикмахер и визажист – колдовали
над ней. Рядом, на антикварном столике, стояла тарелочка с сыром.
– Простите, вы сказали «речь»?
– Именно так. – Она спокойно закрыла газету,
аккуратно сложила ее вдвое, а потом гневно швырнула ее на пол, едва не задев
при этом одного из коленопреклоненных молодых людей. – Почему, спрашивается,
меня не поставили в известность, что они собираются сегодня вручать мне эту
свою чертову награду? – прошипела она, и ее лицо исказилось такой злобой, какой
я никогда не видела. Я видела ее досаду и – довольно часто – недовольство,
видела раздражение, разочарование и вообще всяческое неодобрение, но еще
никогда я не видела ее такой оскорбленной.
– Э… мне очень жаль, Миранда, но это…
парижское отделение пригласило вас на сегодняшнее мероприятие, и они не…
– Перестаньте! Прекратите бормотать одно и то
же! От вас, кроме оправданий, никогда ничего не дождешься. Это вы мой
секретарь, и вы тот человек, которому я поручила организацию парижской поездки;
вы и только вы обязаны всегда держать меня в курсе всего происходящего! – Она
сорвалась на крик.
Визажист мягко спросил по-французски, не
желаем ли мы остаться на минутку одни, но Миранда не обратила на него никакого внимания.
