– Ан-дре-а, этот прием устраивают люди, с
которыми я была дружна, когда жила в Париже. Они попросили меня взять с собой
секретаршу, чтобы чем-то занять их сына, который обычно считает подобные
мероприятия довольно скучными. Я не сомневаюсь, что вы с ним найдете общий
язык.
Она подождала, пока водитель откроет дверь, и
поставила на тротуар элегантную узкую лодочку. Я не успела открыть дверь со
своей стороны, а она уже вспорхнула на три ступеньки и теперь отдавала пальто
дворецкому, который явно ждал ее приезда. Я еще немного помедлила, пытаясь
переварить новую ценную информацию, которую она так хладнокровно мне выдала.
Прическа, макияж, изменения в расписании, истерическое листание иллюстраций,
шикарные полусапожки – все это совершалось лишь для того, чтобы я пронянчилась
целый вечер с богатеньким сопливым малышом? Да еще сопливым малышом французом,
не иначе!
Так я просидела три минуты. Я говорила себе,
что от «Нью-йоркера» меня отделяет всего два месяца, что год моего рабства
вот-вот принесет долгожданные результаты, что, конечно же, я смогу – смогу! –
пережить еще один невыносимо скучный и утомительный вечер. Но все это не
помогало. Внезапно мне захотелось свернуться калачиком на диване в доме моих
родителей, и чтобы мама готовила чай, а папа раскладывал доску для скраббла.
Пусть бы там была Джил, и даже Кайл, а маленький Айзек улыбался мне и гулил, и
пусть бы позвонил Алекс и сказал, что он меня любит. Я бы ходила в заношенных
спортивных брюках, бросила красить ногти на ногах, ела жирные шоколадные эклеры
– и никому бы не было до этого дела. Они бы даже не знали, что где-то на другом
берегу Атлантики проходит Неделя высокой моды, и, уж конечно, ни чуточки бы
этим не интересовались. Как все это было далеко, совсем в другой жизни; сейчас
я окажусь лицом к лицу с людьми, готовыми жить и умереть на подиуме. Да, и еще
с писклявым избалованным мальчуганом, болтающим на французской абракадабре.
В конце концов я извлекла из лимузина свое не
слишком тепло, но стильно одетое тело; дворецкого уже не было. В доме слышались
звуки живой музыки, над маленьким садом витал доносящийся из раскрытых окон
аромат хвойных благовоний. Я перевела дух и собралась постучать – но тут дверь
распахнулась. Скажу сразу – никогда, никогда за всю мою недолгую пока жизнь не
была я так потрясена, как в тот вечер. С порога мне улыбался Кристиан.
– Энди, дорогая, как я рад, что ты смогла
выбраться, – сказал он, наклоняясь и целуя меня в губы – очень интимный
поцелуй, если учесть, что у меня от удивления отвалилась челюсть.
– Что ты здесь делаешь?
Он ухмыльнулся и откинул со лба назойливую
прядь.
– Я, кажется, тоже могу тебя об этом спросить?
Ты бываешь всюду, где я ни появляюсь. Готов подумать, что ты хочешь со мной
переспать.
Я вспыхнула и, стараясь не терять достоинства,
громко фыркнула.
– Не дождешься. Я вообще здесь не гостья, а
просто очень хорошо одетая приходящая няня. Миранда потащила меня с собой и
только в последний момент сказала, что я должна буду сидеть с хозяйским
сыночком. Так что извини, я пойду посмотрю, может, ему понадобилось молоко или
цветные карандаши.
– Да нет, с ним все в порядке. Я совершенно
уверен: все, что ему нужно, – это еще один поцелуй от своей приходящей няни. –
И он взял в ладони мое лицо и снова поцеловал. Я открыла рот, чтобы выразить
неудовольствие и спросить, какого черта он делает, но Кристиан принял это за
ответный энтузиазм и просунул меж моих губ кончик языка.
– Кристиан! – прошептала я, не в состоянии
думать ни о чем, кроме того, как быстро уволит меня Миранда, если застукает с
этим проходимцем. – Какого дьявола ты вытворяешь?! Отойди от меня. – Я пыталась
вырваться, но он все улыбался своей навязчиво-обворожительной улыбкой.
– Энди, раз уж ты сегодня так туго
соображаешь, объясняю: это мой дом. Это мои родители устроили вечеринку, а у
меня хватило сообразительности попросить их, чтобы твоя хозяйка взяла тебя с
собой. Это она сказала тебе, что мне десять лет, или ты сама так решила?
– Ты шутишь? Ну скажи, что все это шутка,
пожалуйста!
– Ничего подобного. Здорово, правда? Я
подумал, раз уж никак по-другому тебя не вытащить, может, хоть это сработает.
Когда Миранда работала во французском «Подиуме», они дружили с женой моего отца
– она фотограф, их постоянный сотрудник, – вот я и попросил мачеху сказать
Миранде, что ее одинокому сыночку не повредит общество привлекательной
секретарши. Как видишь, сработало превосходно. Ну, пойдем выпьем чего-нибудь.
Он положил руку мне на талию и повлек к
массивной дубовой стойке в гостиной, за которой уже трудились три бармена,
раздавая гостям бокалы с мартини, стаканы с бурбоном и скотчем и изящные фужеры
с шампанским.
– Нет, ты скажи честно: мне сегодня ни с кем
не придется нянчиться? У тебя, случайно, нет младшего брата или еще кого-нибудь
в этом роде?
Было невероятно, чтобы Миранда взяла меня с
собой только для того, чтобы я весь вечер проболтала с корифеем американской
литературы. Может, она рассчитывала, что я буду петь или танцевать или еще
каким-то образом развлекать гостей? А может, им не хватило официантки и они
решили, что проще всего использовать в этом качестве меня? Вдруг меня
пригласили заменить вон ту усталую девушку-гардеробщицу? По крайней мере версию
Кристиана мой ум принимать отказывался.
– Ну, я не скажу, что тебе совсем уж не
придется ни с кем нянчиться, потому что мне может потребоваться все больше и
больше внимания. Но думаю, все будет не так плохо, как ты ожидала. Я сейчас
вернусь.
Он чмокнул меня в щеку и исчез в толпе гостей
– преимущественно импозантных мужчин и элегантных женщин в возрасте от сорока
до шестидесяти, – здесь, похоже, собралась в основном банковская и журнальная
элита, для разнообразия разбавленная парой-тройкой известных дизайнеров,
фотографов и манекенщиц. Из гостиной дверь вела в вымощенный камнем внутренний
дворик; там горело множество свечей и нежно играла скрипка. Я заглянула туда и
тут же увидела Анну Винтур
[21]:
затянутая в кремовый шелк, в расшитых бисером
босоножках от Маноло, она смотрелась восхитительно. Она оживленно разговаривала
с мужчиной, судя по всему, ее дежурным возлюбленным, но громадные солнечные
очки от Шанель прятали глаза, и невозможно было понять, весела она или
расстроена. Журналистская братия очень любила сравнивать выходки и манеру
поведения Анны и Миранды, но я не верила, что на свете может быть другая
женщина, столь же вздорная, как моя хозяйка.
