За ее спиной я заметила нескольких человек –
вероятнее всего, из «Вог»; они выжидательно и с готовностью смотрели на Анну
(вот точно так же смотрят на Миранду наши редакционные трещотки); еще дальше
возбужденно верещала Донателла Версаче. Ее лицо было так сильно накрашено, а
одежда так плотно прилегала к телу, что она походила на карикатуру на саму
себя. Помню, когда я впервые была в Швейцарии, я все думала, что эта страна
удивительно похожа на собственную миниатюрную копию-макет в парке «Дисней
уорлд» в Орландо, штат Флорида, – так и сейчас Донателла заставляла усомниться
в собственной натуральности и сильно смахивала на пародистку, изображающую ее в
телешоу «Субботним вечером в прямом эфире».
Я потягивала шампанское (а я-то думала, мне
его не достанется!) и болтала с каким-то итальянцем (страшила, каких мало).
Итальянец цветисто распинался о том, что уже с самого рождения был ценителем
женского тела, но тут снова появился Кристиан.
– Эй, пойдем-ка со мной, – сказал он и
уверенно повел меня сквозь толпу. На нем были его обычные выбеленные джинсы
«Дизель», белая футболка, темный пиджак спортивного покроя и мягкие мокасины от
Гуччи; он органично вписывался в царившую вокруг модную толчею.
– Куда мы идем? – спросила я, высматривая
среди гостей Миранду. Мало ли что говорит Кристиан, а ну как она выловит меня
сейчас и заставит отправлять какой-нибудь факс или перекраивать расписание?
– Сейчас мы возьмем тебе еще шампанского, а
может, и мне тоже. А потом я поучу тебя танцевать.
– С чего ты взял, что я не умею танцевать? Я
вообще-то и так неплохо танцую.
Он протянул мне бокал шампанского – ниоткуда,
словно бы из воздуха – и повел в гостиную, украшенную в великолепной
темно-бордовой гамме. Оркестр из шести человек играл музыку в стиле ретро.
Здесь собрались те, кому было под тридцать пять или около того. Словно по
заказу оркестр заиграл «Давай продолжим» Марвина Гейя, и Кристиан поставил меня
напротив себя. От него пахло горьковатым молодежным одеколоном в том же стиле
ретро («Поло-спорт»?). Его бедра непринужденно покачивались в такт музыке, мы
двигались по импровизированному танцполу, и он тихонько напевал мне на ухо. Вся
комната была как в тумане – я едва отдавала себе отчет в том, что не одни мы
танцуем здесь сейчас и что где-то кто-то произносит какие-то тосты.
Единственным, что существовало, что имело смысл, было мое ощущение Кристиана.
Где-то в глубине сознания пульсировала мысль, что это тело рядом с моим
принадлежит не Алексу, но сейчас это было не важно. Сейчас – не важно.
Шел второй час ночи, когда я вспомнила, что
вообще-то я здесь с Мирандой. Я ее не видела несколько часов и была уверена,
что она забыла обо мне и вернулась в отель. Но, когда мне наконец удалось
встать с дивана в кабинете его отца, я ее сразу нашла. Она весело болтала с
Карлом Лагерфельдом и Гвинет Пэлтроу; через несколько часов все трое должны
были присутствовать на дефиле у Кристиана Диора, но им явно было на это
наплевать. Я не знала, обнаруживать мне свое присутствие или нет, но тут она
меня заметила.
– Ан-дре-а! Идите-ка сюда, – позвала она, и в
гомоне вечеринки, которая уже вошла в завершающую фазу, ее голос прозвучал
почти благодушно. Кто-то приглушил свет, и было заметно, что обо всех до сих
пор не разъехавшихся гостях хорошенько позаботились улыбчивые бармены. Эта ее
неприятная манера растягивать мое имя сейчас даже не покоробила меня – по телу
разлились покой и теплый хмель. Вечер был что надо, лучше некуда, – и, может,
она зовет меня для того, чтобы представить своим друзьям-знаменитостям?
– Да, Миранда, – проворковала я, от души
благодарная ей за доставленное удовольствие.
Она даже не посмотрела в мою сторону.
– Принесите мне «Пеллегрино» и убедитесь, что
водитель на месте. Я уезжаю.
Две женщины и мужчина рядом с ней захихикали,
и я почувствовала, что у меня запылали щеки.
– Да, конечно. Сейчас.
Я принесла ей «Пеллегрино» (она и не подумала
поблагодарить) и сквозь редеющую толпу пошла к выходу. Сначала я хотела
отыскать родителей Кристиана и лично поблагодарить их, но хорошенько подумала и
направилась прямо к дверям; там, прислонившись к косяку, с самодовольным
выражением на лице стоял он.
– Итак, малютка Энди, сумел ли я сегодня
доставить вам удовольствие? – Язык у него слегка заплетался, но это не
уменьшало его обаяния.
– Да, было неплохо.
– Всего лишь «неплохо»? Ты, похоже, хотела,
чтобы я уже сегодня позвал тебя наверх, а, Энди? Всему свое время, дорогая,
всему свое время.
Я шутливо шлепнула его по руке.
– Не обольщайся, Кристиан. Поблагодари от меня
своих родителей. – На этот раз я сама потянулась к нему и поцеловала в щеку
прежде, чем он успел сделать что-нибудь другое. – Спокойной ночи.
– Шалунишка! – крикнул он мне вслед, язык у
него заплетался еще больше. – Ты маленькая мышка-шалунишка. Наверняка твоему
парню это нравится.
Он улыбался, и улыбался без тени цинизма – для
него это была просто игра, но напоминание об Алексе отрезвило меня. Как раз
настолько, чтобы я осознала: вот уже много лет мне не было так хорошо.
Шампанское, и танцы в обнимку, и руки Кристиана у меня на спине вернули меня к
жизни; впервые за этот год, полный унижения, разочарования и подавления всех
нормальных физических инстинктов, я почувствовала, что живу. Может, этого и
ищет Лили, подумала я. Мужчин, веселых компаний, радостного сознания того, что
ты молода и сердце твое бьется? Мне захотелось поскорее ей об этом сказать.
Миранда присоединилась ко мне минут через
пять, настроение у нее явно поднялось. Я подумала, не опьянела ли она, но тут
же отмела эту возможность. Она пила совсем немного, глоток-два, не больше, да и
то только если этого требовали обстоятельства. Шампанскому она предпочитала
«Перье» или «Пеллегрино», а всем алкогольным коктейлям – коктейли молочные,
поэтому очень сомнительно было, чтобы на нее так подействовало спиртное.
Минут пять она экзаменовала меня по
завтрашнему расписанию (к счастью, я догадалась захватить с собой экземпляр), а
затем развернулась и впервые за весь вечер посмотрела прямо на меня.
– Эмили… э… Ан-дре-а, как долго вы у меня
работаете?
