Не слабо. «Юбочная мобилизация» стала для меня
первым примером абсурдности всего происходящего в «Подиуме», хотя, должна
сказать, операция проводилась с военной четкостью. Мы с Эмили
проинструктировали восемь человек из отдела моды, и каждый из них начал
созваниваться с определенными – строго по списку! – дизайнерами и магазинами.
Они запускали годами отлаженный механизм связей, вступали в контакт со «своими
людьми» в домах моды и лучших универмагах Манхэттена, сообщая им, что Миранде
Пристли – да, Миранде Пристли, да, именно для личного пользования – нужно то-то
и то-то. Через пару минут механизм срабатывал, и человек из пиар-отдела Майкла
Корса, Гуччи, Прады, Версаче, Фенди, Армани, Шанель, Барни, Хлоэ, Сони Рикель,
Кельвина Кляйна, Бергдорфа, Роберто Кавалли и Сакса присылал (а иногда и
приносил) все имеющиеся у них в наличии юбки, которые могли понравиться Миранде
Пристли. Я наблюдала за развитием событий как за грандиозной хореографической
постановкой, в которой каждый исполнитель точно знает, что и как он должен
делать в каждый конкретный момент. Когда это действо, бывшее работникам «Подиума»
не в диковинку, завершилось, Эмили послала меня за другими вещами, которые
следовало отправить сегодня вместе с юбкой.
– Твоя машина ждет на Пятьдесят восьмой улице,
– бросила она, одновременно говоря по двум телефонам и царапая для меня
инструкцию на обрывке бланка «Подиума». Сделав короткий перерыв, она
подтолкнула ко мне сотовый телефон и сказала: – Вот, возьми. Вдруг ты мне
понадобишься или у тебя появятся вопросы. Никогда не отключай его и всегда
отвечай на звонки.
Я взяла мобильник, листочек и стала спускаться
к Пятьдесят восьмой улице, спрашивая себя, как я найду «свою машину» и что бы
это вообще могло означать. Но только я вышла на улицу и неуверенно огляделась
по сторонам, как ко мне приблизился приземистый белобрысый мужчина с
курительной трубкой в зубах.
– Ты новая девушка Миранды? – пророкотал он,
не вынимая изо рта свою коричневато-красную трубку; губы у него обметало от
постоянного курения.
Я кивнула.
– Я Рич, диспетчер. Если нужна машина – надо
говорить мне. Поняла, красавица?
Я снова кивнула и забралась на заднее сиденье
черного «кадиллака». Рич захлопнул за мной дверцу и помахал вслед.
– Так куда вам, мисс? – спросил водитель,
возвращая меня к реальности. Я поняла, что не знаю, и вытащила из кармана свой
листочек.
Первая остановка: студия Томми Хилфигера,
Пятьдесят седьмая Западная улица, 355, шестой этаж. Спросить Линн, она даст
все, что нужно.
Я назвала водителю адрес и уставилась в окно.
Был холодный зимний день, час пополудни; мне двадцать три года, я сижу на
заднем сиденье «кадиллака», и меня везут в студию Томми Хилфигера. Мне со
страшной силой хочется есть. Час был обеденный, но мы потратили почти сорок
пять минут на то, чтобы проехать пятнадцать кварталов, – это было мое первое
знакомство с нью-йоркскими пробками. Водитель сказал, что, пока я буду
находиться в здании, он объедет вокруг квартала, и я отправилась в студию
Томми. В приемной на шестом этаже я спросила Линн, и сверху прибежала
очаровательная девчушка не старше восемнадцати лет.
– Привет! – крикнула она, растягивая «и». –
Ты, должно быть, Андреа, новая секретарша Миранды. Мы все тут ее обожаем, так
что добро пожаловать в команду!
Она улыбнулась. Я улыбнулась в ответ.
Откуда-то из-под стола она вытащила объемистую пластиковую сумку и вытряхнула
все ее содержимое на пол.
– Здесь у нас любимая трехцветная джинса
Каролины и детские маечки. А Кэссиди просто обожает юбки цвета хаки – вот здесь
оттенки оливок и щебенки.
Из сумки вылетели джинсовые юбки, курточки и
несколько пар носков: одежды было столько, что ее хватило бы, чтобы одеть как
минимум четверых подростков. Господи, кто такие эти Кэссиди и Каролина, думала
я, глазея на вываленное добро. Какой уважающий себя человек наденет трехцветную
джинсу Томми Хилфигера?
Наверное, у меня был растерянный вид, потому
что Линн, вновь укладывая вещи, специально повернулась ко мне спиной и сказала:
– Просто я точно знаю, что дочкам Миранды все
это понравится. Мы уже несколько лет поставляем им одежду, и Томми всегда сам
ее подбирает.
Я с признательностью посмотрела на нее и
перебросила сумку через плечо.
– Всего хорошего! – крикнула она, когда я уже
была в лифте; на лице ее играла доброжелательная улыбка. – Почетная у тебя
работа.
Я мысленно докончила: и миллионы девушек
готовы ради нее на что угодно. И в этот момент, только что побывав в студии
знаменитого дизайнера и забрав оттуда одежды на несколько тысяч долларов, я
нисколько не сомневалась, что так оно и есть.
Начало было успешным; между тем день давно
перевалил за середину. Я задалась вопросом, не слишком ли много себе позволю,
если потрачу минуту на то, чтобы перехватить сандвич, и пришла к выводу, что
двух мнений здесь быть не может. Я ничего не ела с семи утра, когда купила
круассан, а сейчас было уже почти два. Я попросила водителя притормозить у
закусочной и в последний момент решила взять сандвич и ему тоже. У него челюсть
отвисла, когда я подала ему индейку с горчицей, и я подумала, что, возможно,
поставила его в неловкое положение.
– Просто мне показалось, что вы тоже голодны,
– сказала я, – вы ведь целый день за рулем, вряд ли у вас есть время на еду.
– Спасибо, мисс, я признателен. Я уж
семнадцать лет вожу девушек из «Элиас-Кларк», но они не такие заботливые. Вы
очень милая. – Он говорил с сильным акцентом, но я не могла определить, каким
именно.
Я поймала его взгляд в зеркале заднего вида, и
вдруг меня охватило дурное предчувствие. Но оно тут же исчезло, и мы с ним
сидели в пробке, жевали индейку и слушали его любимые песни, которые, с моей
точки зрения, больше походили на истерический женский визг – непрестанное
повторение одних и тех же слов на неизвестном мне языке под бесконечное
бренчание ситара.
Следующее, что я должна была сделать согласно
инструкции Эмили, – это забрать белые шорты, без которых Миранда не могла
играть в теннис. Я думала, что за шортами надо ехать к Поло, но Эмили написала
«Шанель». Белые теннисные шорты от Шанель? Мы приехали в салон, и немолодая
женщина, у которой из-за подтяжки лица глаза превратились в щелочки, вынула
белые – хлопок с лайкрой – спортивные шорты нулевого размера на изящной
вешалочке и положила их в бархатную упаковочную сумку. Как мне показалось,
шорты были слишком малы не только для женщины, но даже для шестилетнего
ребенка.
