– Если вы свяжетесь со мной, я буду очень вам
признательна, – сказала я Джулии, – и если придет старший агент по рекламе,
передайте ей, пожалуйста, мою просьбу – пусть она позвонит мне.
Было утро пятницы, середина декабря. От
сладостных, безоблачно свободных выходных меня отделяло всего десять часов.
Только что я пыталась убедить совершенно равнодушную к моде Джулию из «Книг для
молодежи», что Миранда Пристли – важная персона, персона, ради которой стоит
поступиться правилами и забыть о здравом смысле. Это требовало гораздо больших
усилий, чем я ожидала. Я и предположить не могла, что мне придется
растолковывать, кто такая Миранда, человеку, который никогда в жизни не слышал
ни об одном из самых авторитетных в мире модных журналов, ни о его знаменитом
редакторе. За три коротких недели в «Подиуме» я уже поняла, что такое давление
авторитетом – всего лишь часть моей работы, но обычно человек, которого я
пыталась убедить или запугать, сдавал позиции при одном лишь упоминании
одиозного имени моей хозяйки.
К несчастью, Джулия работала в академическом
издательстве, где VIP-персоной считается скорее кто-нибудь вроде Норы Эфрон или
Венди Вассерштейн, нежели женщина, известная своим безупречным вкусом при
выборе меха. Я понимала это и пыталась мысленно вернуться в то время (всего
пять недель назад), когда сама еще ничего не слышала о Миранде Пристли, – и не
могла. Но я точно знала, что это благословенное время было. И я завидовала
безразличию Джулии, но у меня было задание, а она ничем мне не помогла.
Завтра, в субботу, должна была увидеть свет
четвертая книга о Гарри Поттере, и восьмилетние дочки Миранды пожелали иметь
каждая по экземпляру. В магазинах книга появится только в понедельник, но мне
необходимо получить уже в субботу утром – прямо из типографии, после чего Гарри
и компания отправятся на личном самолете в Париж.
Мои размышления прервал телефонный звонок. Я
взяла трубку – теперь я всегда это делала, потому что Эмили наконец разрешила
мне разговаривать с Мирандой. И Бог мой, мы разговаривали – порой по тридцать
раз на дню. Даже находясь так далеко, Миранда умудрялась вторгаться в мою жизнь
и все в ней переворачивать, сварливо командуя, требуя и превращая длинный
промежуток времени между семью утра и девятью вечера в сплошную полосу
препятствий.
– Ан-дре-а? Алло? Есть там кто-нибудь?
Ан-дре-а! – Я вскочила со стула, как только услышала свое имя. Потом я
вспомнила, что ее нет в офисе – и даже в стране – и поэтому некоторое время мне
ничто не угрожает. Эмили уверяла меня, что Миранде нет никакого дела до того,
что Элисон повысили, а меня взяли на работу. Это для нее ничего не значащие
детали. Главное, чтобы кто-то отвечал по телефону и выполнял ее требования, а
кто этот человек – ей безразлично.
– Не понимаю, почему вам нужно столько
времени, чтобы подойти к телефону, – заявила она. В устах любого другого
человека это прозвучало бы как жалоба, но Миранда, как обычно, говорила холодно
и твердо. – Если вы до сих пор еще себе этого не уяснили, все должно
происходить так: когда я звоню, вы отвечаете. Кажется, понять не трудно.
Поняли? Я звоню. Вы отвечаете. Можете вы это уяснить, Ан-дре-а?
Я кивнула, как шестилетняя девчонка, которую
только что отчитали за то, что она запустила в потолок спагетти, хотя Миранда
даже не могла меня видеть. Мысленно я сконцентрировалась на том, чтобы не
называть ее «мадам» – ошибка, за которую неделю назад меня чуть не уволили.
– Да, Миранда, – сказала я кротко, кивая. И в
тот момент я действительно сожалела, сожалела, что ее слова дошли до меня
мгновением позже, чем должны были; сожалела, что задержалась со своим «Офис
Миранды Пристли» на секунду дольше, чем это было необходимо. Ее время было –
как я постоянно себе напоминала – намного, намного дороже, чем мое собственное.
– Хорошо. Теперь, когда мы потеряли столько
времени, приступим. Вы сделали заказ для мистера Томлинсона? – спросила она.
– Да, Миранда, я заказала столик для мистера
Томлинсона во «Временах года»
[5].
Я как будто знала, что так получится. Всего
десять минут назад она позвонила и велела мне зарезервировать столик во
«Временах года», позвонить мистеру Томлинсону, водителю и няне, чтобы
оповестить их о ее планах, – и вот теперь она хочет все переиграть.
– Я передумала. «Времена года» – не самое
подходящее место для встречи с Ирвом. Закажите столик на двоих в «Ле Серке» и
не забудьте напомнить метрдотелю, что они желают сидеть в глубине зала. Не на
виду. В глубине. Это все.
Когда я только начинала разговаривать с
Мирандой по телефону, я убеждала себя, что, когда она произносит «Это все», она
хочет таким образом сказать «спасибо». Ко второй неделе я поняла, что это не
так.
– Конечно, Миранда. Спасибо, – сказала я,
улыбнувшись. Я чувствовала, как она запнулась на другом конце провода,
соображая, как ответить. Понимала ли она, что я пытаюсь обратить ее внимание на
то, что она никогда не говорит «спасибо»? Понимала ли она, что странно
благодарить ее за эти указания? Я начала это делать недавно, отвечала «спасибо»
на каждое ее язвительное замечание и на каждый грубый приказ, – и моя тактика
оказалась на удивление удачной. Она отдавала себе отчет, что я таким образом
поддразниваю ее, но что она могла сделать? Сказать: «Ан-дре-а, я не желаю,
чтобы вы впредь говорили мне „спасибо“. Я запрещаю вам выражать свою
благодарность таким способом». Однако, если подумать, от нее и этого можно
ожидать.
«Ле Серк», «Ле Серк», «Ле Серк», – снова и
снова прокручивала я в голове. Надо поскорее сделать этот заказ и вернуться к
операции «Гарри Поттер». Администратор ресторана тут же согласился оставить
столик для мистера Томлинсона, когда бы тот ни соизволил появиться.
Пришла Эмили и спросила, не звонила ли
Миранда.
– Всего три раза, и при этом ни разу не
угрожала меня уволить, – гордо сказала я, – конечно, она намекала на это, но
открыто не угрожала. Прогресс, а?
Эмили засмеялась так, как смеялась, только
когда я прикидывалась дурочкой, и спросила, чего желает ее гуру, Миранда.
– Просто чтобы я заказала столик для
Глухонемого Папочки. Уж не знаю, зачем это должна делать я, а не его
секретарша, но вопросы тут лучше не задавать.
Глухонемым Папочкой прозвали третьего мужа
Миранды. Конечно, широкая публика и понятия не имела, что он глухой и немой, но
мы-то, посвященные, знали, что он еще и слепой. По крайней мере только этим
можно было объяснить, что этот в принципе неплохой мужик был в состоянии
терпеть такую, как она.
