– Да, не скрою, это та часть работы, от
которой я особенно рада избавиться. Порой это затягивается допоздна, но Книга
необходима Миранде каждый вечер. Она привыкла работать дома. В общем, сегодня я
посижу с тобой и покажу, как это делается, но потом ты будешь все делать сама.
– Спасибо. Как думаешь, во сколько сегодня
будет готова Книга?
– Понятия не имею. Каждый вечер по-разному, об
этом лучше спросить в арт-секции.
В этот день с Книгой закончили рано – всего в
половине девятого. Я приняла ее у вконец измученного сотрудника арт-секции, и
мы с Эмили спустились к Пятьдесят девятой улице. Эмили несла ворох одежды,
только что доставленной из химчистки, – в пластиковых пакетах и на плечиках.
Она пояснила, что вычищенная одежда всегда доставляется вместе с Книгой. Свою
грязную одежду Миранда привыкла привозить в офис, и – вот радость-то! – моей
обязанностью было звонить в химчистку и сообщать им, что у нас есть для них
работка. Как правило, они тут же посылали кого-нибудь в «Элиас-Кларк», чтобы
забрать одежду, и на следующий день возвращали ее в идеальном состоянии. Мы
убирали все в шкаф, а потом отдавали Юрию или отвозили к ней на квартиру сами.
С каждой минутой моя работа казалась мне все более высокоинтеллектуальной!
– Эй, Рич! – заискивающе улыбаясь, окликнула
Эмили посасывающего трубку диспетчера, которого я встретила в первый день
работы. – Это Андреа. Она будет отвозить Книгу каждый вечер, так что вы уж
позаботьтесь, чтобы ей доставалась хорошая машина, ладно?
– Сделаем, Рыженькая. – Он достал изо рта
трубку и указал на меня: – Я позабочусь о Блондиночке.
– Вот и хорошо. Ой, а не могли бы вы дать нам
еще одну машину? После того как мы отвезем Книгу, нам с Андреа надо ехать в
разные места.
Два массивных «таун-кара» остановились перед
нами, и верзила водитель открыл для нас дверь. Эмили забралась в машину первой
и тут же достала мобильник.
– Квартира Миранды Пристли, будьте добры.
Водитель кивнул, завел мотор, и мы тронулись с
места.
– А что, всегда бывает один и тот же водитель?
– спросила я, удивившись, что он знает дорогу.
Эмили жестом велела мне помолчать: она
оставляла сообщение для девушки, вместе с которой снимала квартиру, а потом
сказала:
– Нет, в компании работает довольно много
водителей. Я с каждым ездила раз по двадцать, так что теперь дорогу знают все.
После этого она снова занялась телефоном. Я
оглянулась назад и увидела вторую машину: она аккуратно повторяла все наши
повороты и остановки.
Мы остановились перед типичным для Пятой авеню
домом: идеально чистый тротуар, ухоженные балконы и шикарный, уютно
подсвеченный вестибюль. Человек в смокинге и шляпе тут же подошел к машине и
открыл дверь. Эмили вышла. Я подумала: почему бы нам просто не оставить Книгу и
одежду этому человеку – в конце концов, разве не для этого и нужны швейцары?
Это их работа. Но Эмили вытащила из сумки ключ на кожаном брелоке от Луи
Вюиттона и протянула его мне.
– Я подожду здесь. Отнеси все в ее квартиру, в
пентхаус А. Просто открой дверь, оставь Книгу на столике в фойе и повесь одежду
на крючки возле шкафа. Не в сам шкаф – возле шкафа. А потом уходи. Не вздумай
стучать или звонить, она терпеть не может, когда ее беспокоят. Просто тихо
войди и выйди. – Она передала мне пластиковые пакеты и проволочные вешалки и
снова взялась за свой мобильник.
Ну хорошо, я отнесу все это, только к чему
такие сложности?
Лифтер грустно улыбнулся мне и нажал кнопку
пентхауса. Он был похож на женщину, которую колотит муж: унылую, целиком
покорившуюся своей участи.
– Я подожду вас здесь, – кротко сказал он,
глядя в пол, – это займет у вас не больше минуты.
Ковер в холле был сочного рубинового цвета; я
чуть не упала, когда мой каблук запутался в его густом ворсе. Стены были
затянуты плотной кремовой тканью, по длине полотна виднелись крохотные кремовые
же шляпки обойных гвоздиков; возле стены стояла обитая кремовой замшей
скамеечка. На раздвижных дверях прямо передо мной было указано «пентхаус Б»; я
развернулась и увидела точно такую же дверь с надписью «пентхаус А». Вовремя
вспомнив предостережение Эмили, я отдернула руку от звонка и вставила ключ в
замочную скважину. Дверь тут же открылась, и не успела я и глазом моргнуть, как
очутилась в просторной комнате и ноздри мне защекотал чудесный запах бараньей
отбивной. Она была там: изящно подносила вилку ко рту, а две совершенно
одинаковые черноволосые девочки, разделенные столом, оглушительно кричали друг
на друга. Высокий, сурового вида мужчина с крупным носом и серебристой
шевелюрой читал газету.
– Мам, скажи ей, что она не имеет права
заходить в мою комнату и брать мои джинсы! Она меня не слушает! – вопила одна
из малюток, обращаясь к Миранде. Та отложила вилку и отпила из бокала, который
взяла с левой половины стола, из чего я заключила, что это «Пеллегрино».
– Каролина, Кэссиди, ну хватит. Я уже
достаточно этого наслушалась. Габриэль, принесите еще мятного желе.
Мужчина, по всей вероятности повар, поспешно
внес в комнату широкую серебряную чашу на серебряном подносе.
И в этот момент я осознала, что уже полминуты
стою и смотрю, как они ужинают. Они меня еще не заметили, но непременно
заметят, как только я направлюсь к столику в прихожей. Я двигалась затаив
дыхание, но чувствовала, что все они повернулись и смотрят на меня. Я хотела
как-то их поприветствовать, но сдержалась, вспомнив, как я вляпалась сегодня
утром, когда мычала и бормотала что-то словно идиотка. Столик, столик. Вот он.
Кладем на него драгоценную Книгу. Теперь одежда. Я отчаянно озиралась в поисках
места, куда следовало повесить вещи, но у меня все расплывалось перед глазами.
Стол молчал, и я кожей чувствовала на себе их взгляды. Никто со мной не
поздоровался. Девочки, похоже, нисколько не удивились, что в их квартире
оказался совершенно посторонний человек. Наконец я заметила за дверью небольшой
шкаф для верхней одежды и сумела аккуратно повесить ненадежные гнущиеся плечики
на перекладину.
– Не в шкаф, Эмили, – прозвучал размеренный
голос Миранды, – на крючки: они предназначены специально для этого.
– Ох да, конечно. Здрасте.
Идиотка! Заткнись! Ей вовсе не нужно, чтобы ты
отвечала, просто делай, что она говорит! Но я ничего не могла с собой поделать.
Мне было дико, что они не поздоровались, не поинтересовались, кто я такая, –
вообще никак не отреагировали на мое вторжение в их квартиру. И что значит
«Эмили»? Она что, издевается? Ослепла? Не видит, что я не та девушка, которая
проработала у нее уже почти два года?
– Я Андреа, Миранда, ваша новая секретарша.
