– Андреа, одумайся! Что будет, если ты наткнешься
на нее в лифте или в приемной? Если она увидит, что ты оставила офис, она с ума
сойдет. Не надо рисковать. Подожди секундочку, я тебе что-нибудь принесу.
Она схватила кошелек с мелочью и убежала.
Ровно через четыре секунды я увидела Миранду: она шла по коридору, направляясь
в свой кабинет. Лишь только я взглянула на ее напряженное, хмурое лицо, как
голод, головокружение, усталость куда-то испарились – я сорвалась с места и
схватила поднос, чтобы успеть поставить его на ее стол, прежде чем она войдет в
кабинет.
Я опустилась на место – в голове у меня
мутилось, во рту пересохло, – и тут вошла она.
Она не соизволила даже взглянуть в мою
сторону, но, к счастью, не соизволила и заметить, что настоящей Эмили в
секретарской не было. У меня сложилось впечатление, что встреча с мистером
Равицем прошла так себе, хотя, возможно, сказывалось ее неудовольствие тем, что
ей пришлось покинуть собственный офис и встречаться с кем-то на чужой
территории. До сих пор во всем здании только мистер Равиц удостаивался подобной
чести.
– Ан-дре-а! Что это? Я жду объяснений, что это
такое?
Я помчалась в ее кабинет и затормозила перед
столом. И здесь мы обе стояли и смотрели на то, что было – вне всяких сомнений
– таким же точно обедом, как тот, что она съедала всегда, когда оставалась
обедать в офисе. Все было на месте, все стояло как положено, еда была отменной.
Какого черта ей еще надо?
– Это… ну… это ваш обед, – сказала я тихо, с
огромным трудом изгоняя из тона сарказм – уж слишком банальным было мое
утверждение. – Что-то не так?
Она едва разжала губы – но мне, в моем
тогдашнем полубредовом состоянии, показалось, что она сейчас вопьется мне в
горло своими клыками.
– «Что-то не так?» – передразнила она с
интонацией, в которой не было ничего моего – вообще ничего человеческого. Ее
глаза превратились в щелочки, она приблизилась ко мне – она никогда не повышала
голоса. – Да, что-то не так. Что-то действительно не так. Почему, возвращаясь в
свой кабинет, я должна находить на своем столе это?
Это и вправду была всем загадкам загадка.
Интересно, почему, возвращаясь в свой кабинет, она должна находить это на своем
столе? Единственная отгадка, какая у меня была, заключалась в том, что час
назад она сама заказала обед, – но такой ответ явно не подходил. Может, ей не
нравится поднос? Да нет, она видела его миллион раз и никогда не жаловалась.
Может, ей случайно дали не ту часть вырезки? Нет, и с этим все в порядке.
Однажды ресторан послал ей превосходное филе – они думали, что оно понравится
ей больше, чем жестковатый бифштекс с кровью, но у нее чуть не случился
сердечный приступ. Она тогда заставила меня позвонить шеф-повару и отчитать его
по телефону – при этом стояла надо мной и говорила, что именно кричать. «Мне
очень жаль, мисс, правда, – сказал он мягко, и по голосу его чувствовалось, что
он славный парень, – я всего лишь решил, что, поскольку миз Пристли такой
хороший клиент, ей придется по душе лучшее, что мы можем ей предложить. Я не
включил это в счет, но не беспокойтесь, я обещаю, что такое больше не
повторится». Мне хотелось плакать, когда она велела мне сказать ему, что
единственным местом, куда его примут на работу, будет второсортная закусочная,
но я сделала это. А он извинился и согласился со мной, и с тех пор она всегда
исправно получала свой кровавый бифштекс… Значит, дело и не в этом. Я
представить не могла, в чем же еще.
– Ан-дре-а, разве помощник мистера Равица не
говорил вам, что мы уже пообедали в этой убогой столовой? – спросила она
медленно, словно сдерживая нарастающее негодование.
Что?! После всей этой беготни, после
причитаний и восторгов Себастьяна, после злобных телефонных звонков и обеда
стоимостью в 95 долларов, после того, как я спела песенку Тиффани и накрыла на
стол, хотя у меня кружилась голова, а я не могла сбегать в столовую и ждала ее
прихода, – после всего этого она заявляет, что уже поела?
– Нет, никто не звонил. Значит, вы не будете обедать?
– спросила я, указывая на поднос.
Она посмотрела на меня так, словно я
предлагала ей съесть ее собственного ребенка.
– А вы как думаете, Эмили?
Черт! Она же ведь уже научилась называть меня
правильно!
– Думаю… э… что нет.
– Какая проницательность, Эмили! Я рада, что
вы так быстро схватываете. Так уберите это. И постарайтесь впредь не допускать
подобного. Это все.
В голове у меня мелькнула картина, словно кадр
из кинофильма: я протягиваю руку и бросаю поднос через всю комнату, как
метательный диск. Это будет хорошая встряска для миз Пристли; она раскается и
извинится передо мной за свое поведение. Но тут стук ее ноготков по столу
вернул меня к действительности, я подхватила поднос и осторожно вышла из
кабинета.
– Ан-дре-а, закройте дверь! И не беспокойте
меня! – крикнула она. Думаю, вид роскошного обеда на своем столе при полном
отсутствии аппетита и впрямь вывел ее из равновесия.
Вернулась Эмили – с баночкой диетической колы
и пакетиком изюма. Предполагалось, что это должно было заменить мне обед, и,
конечно, ни в том, ни в другом не было ни единой калории, ни единого грамма
сахара.
– Что случилось? – прошептала Эмили, увидев у
меня в руках нетронутый поднос с. едой.
– О, похоже, наша милейшая хозяйка уже
пообедала, – прошипела я. – Она только что устроила мне выволочку за то, что я
непроницательна, недогадлива и не могу видеть ее желудок насквозь, чтобы знать
наверняка, есть в нем что-нибудь или нет.
– Да что ты? – выдохнула Эмили. – Она орала на
тебя, когда ты бегала за ее обедом, а сама при этом знала, что будет есть в
другом месте? Ну и стерва!
Я кивнула. Произошло чудесное превращение:
впервые Эмили приняла мою сторону, впервые не стала читать мне нотации на тему
«Ты просто ничего не понимаешь». Но это было слишком хорошо, чтобы быть правдой
– словно солнце блеснуло и ушло за тучи: гнев Эмили уступил место раскаянию.
Наша вечная паранойя!
– Помни, о чем мы с тобой прежде говорили,
Андреа. – Ну конечно, это паранойя, уже пробило двенадцать. – Она делает это не
для того, чтобы обидеть тебя, она об этом и не думает. Просто при ее высоком
положении трудно помнить о нуждах сотрудников. С этим не стоит бороться. Иди
выброси все это. Проехали. – И Эмили с решительным видом села за компьютер. Я
знала, что она сейчас думает о том, поставила ли Миранда офис на прослушивание
и слышала ли она наш разговор целиком. Она покраснела от волнения и явно
сожалела о собственной несдержанности.
