Меня зовут Анита, мне семнадцать лет, и я
учусь в старшем классе школы Бэрринджера в Ньюарке, штат Нью-Джерси. Я так
стыжусь своего тела, хоть все говорят, что я не толстая. Я хочу выглядеть, как
модели, фотографии которых вы печатаете в вашем журнале. Каждый месяц я жду,
когда придет новый номер «Подиума», хоть моя мама и говорит, что это глупо –
тратить все карманные деньги на журнал мод. Она не понимает, что это моя мечта,
но ведь вы понимаете, правда? Это была моя мечта, еще когда я была совсем
маленькой, но я не думаю, что она когда-нибудь сбудется. А знаете почему? У
меня очень плоская грудь, а бедра очень широкие, совсем не такие, как у ваших
моделей, и это очень меня мучает. Я спрашиваю себя, хочу ли я так жить, и
отвечаю: нет, я хочу измениться, я хочу быть красивой, хочу радоваться жизни, и
мне так нужна ваша помощь! Я хочу стать другой, хочу любоваться в зеркало на
свою грудь и свои бедра, хочу, чтоб они были такие, как в самом лучшем журнале
в мире!
Миранда, я знаю, что вы хороший редактор и
хороший человек, и вы можете сделать меня другой, и, честное слово, я буду вам
всю-всю свою жизнь благодарна. Но если вы не можете сделать меня другим
человеком, может, вы подарите мне на выпускной красивое платье? У меня нет
парня, но мама говорит, что девушка может пойти и одна, и я пойду. У меня есть
одно старое платье, но оно ни от какого ни от дизайнера и совсем не похоже на
те, какие вы показываете в «Подиуме». Мои любимые дизайнеры: Прада (1), Версаче
(2), Джон Пол Готье (3). Мне много кто нравится, но вот этих трех я особенно
люблю. У меня нет никакой их одежды, и я даже никогда не видела ее в магазине
(я не знаю, может, в Ньюарке нет таких магазинов, но если вы знаете, скажите
мне, я хоть приду и посмотрю на все это вблизи). Я видела такую одежду только в
«Подиуме» и влюбилась, просто-таки влюбилась в нее.
Не буду больше вам надоедать, но я хочу, чтоб
вы знали, что, если даже вы выбросите мое письмо, я все равно буду ждать и буду
покупать и читать ваш журнал, потому что я люблю моделей и одежду, и, конечно,
я люблю вас.
С уважением, Анита Альварес.
P.S. Мой номер телефона – 555-555-3948.
Напишите мне или позвоните, но, пожалуйста, до 4 июля, потому что мне так нужно
красивое платье! Я люблю вас!! Спасибо!!!
Письмо пахло «Джин Нейт» – похоже, эту
туалетную воду с резким, бьющим в нос запахом любят все девочки-подростки. Но
не от этого сжалось мое сердце, и не от этого ком подкатил к горлу. Да сколько
вокруг таких вот Анит? Маленьких девочек, у которых в жизни так мало радостей,
что на себя, свою суть и свою значимость они смотрят сквозь призму ценностей
«Подиума»? Сколько их – тех, кто преклоняется перед этой женщиной, дирижирующей
великолепной симфонией обольщения, – преклоняется, несмотря на то что она не
заслуживает и сотой доли их восхищения? Сколько их, этих девушек, которые и
понятия не имеют о том, что объект их преклонения – одинокая, несчастная,
жестокосердная женщина; женщина, которая недостойна того, чтобы ей служили юные
невинные души?
Мне хотелось плакать из-за Аниты и всех ей
подобных, кто тратил столько сил, пытаясь преобразиться в Шалом, Стеллу или
Кармен, всех, кто старался польстить ей, произвести на нее впечатление, – а она
лишь закатывала глаза, пожимала плечами и выбрасывала их письма, тут же забывая
о девушке, которая прислала ей частичку своей души. Но я не плакала – я
спрятала листок в ящик стола и поклялась сделать все, чтобы помочь этой
девочке. Ее письмо было даже более отчаянным, чем прежние, а вокруг было
столько дорогого шмотья, что мне не составит труда подобрать ей что-нибудь
приличное на выпускной.
– Слушай, Эм, я сейчас сбегаю вниз, посмотрю,
не появилась ли «Женская одежда». Что-то ее сегодня нет слишком долго. А тебе
принести что-нибудь?
– Как насчет диетической колы?
– Да, конечно. Сейчас. – И я побежала мимо
расставленных по коридору вешалок к лифту; у двери, ведущей на служебную
лестницу, я услышала голоса Джессики и Джеймса: они курили и сплетничали о том,
кто же придет на сегодняшний банкет Миранды. Ахмед в конце концов разродился
номером «Женской одежды», и я вздохнула с облегчением. Я взяла баночку
диетической колы для Эмили и пепси для себя, но потом подумала и себе тоже
взяла диетическую. Разница во вкусе и удовольствии не стоила неодобрительных
взглядов и комментариев, которые непременно встретят меня на обратном пути.
На обложке журнала была помещена фотография
последствий землетрясения, и я так на нее загляделась, что даже не заметила,
как раскрылись двери лифта. Краем глаза я заметила что-то зеленое, очень
характерный зеленый цвет. У Миранды был твидовый костюм от Шанель как раз
такого оттенка – я прежде ничего подобного не видела, и он мне очень
понравился. Интуитивно я уже все поняла, но взгляд мой устремился в кабинку
лифта, и нельзя сказать, что я очень удивилась, разглядев там Миранду, которая,
в свою очередь, тоже уставилась на меня. Она стояла прямая как палка, с
волосами, тщательно собранными на затылке, и глаза ее неотрывно смотрели на мое
испуганное (не иначе) лицо. У меня не было выбора; мне пришлось зайти в лифт.
– Э… доброе утро, Миранда, – сказала, вернее,
прошептала я. Двери закрылись, в лифте были только она и я – на всю дорогу в
семнадцать этажей. Она ничего не ответила на мое приветствие, а вместо этого
достала кожаный органайзер и принялась перелистывать страницы. Мы стояли совсем
рядом, молчание становилось все тягостнее. Интересно, узнала ли она меня
вообще? Может ли быть так, чтоб она не узнала свою секретаршу, которая
проработала у нее уже черт знает сколько месяцев? А может, я просто слишком
тихо сказала «доброе утро»? И почему она не спросила меня сразу же об азиатском
ресторане, и о том, заказала ли я новый фарфор, и о том, все ли готово для
сегодня для его вечера? Она вела себя так, будто, кроме нее, в лифте никого не
было – или, что вероятнее, не было ничего, достойного внимания.
Прошла, наверное, целая минута, прежде чем я
заметила, что мы никуда не движемся. О Господи! Она, без сомнения, была
уверена, что это я должна нажать на кнопку, а я была слишком ошеломлена и даже
не пошевельнулась. Теперь я медленно, осторожно протянула руку, нажала кнопку
семнадцатого этажа и инстинктивно поджалась, ожидая, что раздастся взрыв. Но мы
легко устремились вверх, и я даже не могла бы точно сказать, заметила ли она,
что до сих пор лифт стоял.
