Она подперла подбородок кулаком и склонила
голову набок. Сквозь стеклянную дверь я увидела приближающегося Джеймса, но,
как только он заметил Миранду, его и след простыл.
– Ан-дре-а, они неприемлемы. Мои девушки
должны быть лицом журнала «Подиум», такие туфли не могут создать должный имидж.
Возьмите в кладовой пару от Джимми Чу. И принесите мне кофе.
Она взглянула на меня, взглянула на дверь, и я
поняла, что мне следует открыть ее. Так я и поступила. Она прошла мимо меня,
даже не сказав «спасибо». Для кофейного забега нужны были деньги и сигареты, но
мне надоело изображать из себя побитого, но верного пса, и я не пошла за ней, а
повернулась и направилась назад, к лифту. Пусть Эдуардо одолжит мне пять баксов
на кофе, а Ахмед запишет на счет «Подиума» еще одну пачку сигарет – ему не
привыкать. Я не думала, что она вообще заметит, что я ушла, но ее окрик огрел
меня, словно лопатой по затылку.
– Ан-дре-а!
– Да, Миранда? – Я тут же остановилась и
повернулась к ней.
– Надеюсь, реклама ресторана, которую я
просила вас найти, уже у меня на столе?
– Э… дело в том, что… возникли кое-какие
трудности. Видите ли, я звонила во все газеты, и, насколько я поняла, в
последние дни нигде не давались заметки о ресторане, соответствующем вашему
описанию. Вы, случайно, не припомните его названия? – Сама того не сознавая, я задержала
дыхание и приготовилась к обороне.
Но на нее мое объяснение не произвело большого
впечатления, пожав плечами, она вновь зашагала к своему кабинету.
– Ан-дре-а, я ведь уже сказала вам, что этот
материал давала «Пост», неужели так трудно было найти? – И с этими словами она
удалилась.
«Пост»? Я говорила с их обозревателем
ресторанов только сегодня утром, и он поклялся, что никаких соответствующих
моему описанию ресторанов на этой неделе открыто не было. Она понятия не имеет,
о чем говорит, а обвинит во всем меня.
Был уже полдень, и кофе достался мне довольно
легко, я даже смогла выкроить лишних десять минут, чтобы позвонить Алексу, у
него как раз сейчас был обеденный перерыв. К счастью, он ответил, как только я
позвонила ему на сотовый, и мне не пришлось на этот раз общаться ни с кем из
его коллег.
– Привет, детка. Ну, как твои дела? – Голос у
него был бодрый, даже слишком, и я приказала себе не раздражаться.
– Великолепно, впрочем, как и всегда. Ты же
знаешь, как я люблю свою работу. Последние пять часов я разыскивала виртуальную
статью, существующую только в воспаленном воображении женщины-психопатки,
которая скорее наложит на себя руки, чем признает, что ошибается. Ну а что у
тебя?
– Вообще-то у меня все замечательно. Помнишь,
я рассказывал тебе о Шоне?
Я кивнула, хотя он не мог меня видеть. Шона
была одной из его маленьких учениц, до сих пор на уроках она молчала, словно
воды в рот набрала, и что Алекс ни делал – упрашивал, грозился, занимался с ней
отдельно, – ему не удавалось ее разговорить. В класс ее привел социальный
работник, который обнаружил, что, хотя ей было девять лет, она ни разу не
переступала порог школы. Алекс тогда был потрясен и с тех пор всячески старался
ей помочь.
– Она болтает без умолку! И все из-за того,
что мы немножко попели. Я пригласил исполнителя народных песен прийти поиграть
детям на гитаре, а она принялась подпевать. И теперь, когда лед сломан, она
тараторит, как заведенная. Она знает английский! И словарь у нее для ее
возраста вполне в норме! Она совершенно нормальный ребенок! – Его бурная
радость заставила меня улыбнуться, и вдруг я почувствовала, что скучаю по
Алексу. Так скучают по человеку, с которым видятся часто и регулярно, но не
вступают в близкие отношения. Здорово было повидать его прошлой ночью, но я
снова отключилась, едва коснувшись головой подушки. Оба мы интуитивно понимали,
что ждем моего приговора, ждем окончания срока моего рабства, ждем, когда все
вернется на свои места. Но я скучала по нему. И я чувствовала свою вину из-за
всего, что произошло между мной и Кристианом.
– Поздравляю! Тебе, конечно, не требуются
подтверждения того, что ты отличный педагог, но одно ты, во всяком случае,
получил. Ты, наверное, рад до невозможности.
– Да, это здорово.
Я услышала, как в отдалении прозвенел звонок.
– Послушай, а твое предложение повидаться
сегодня вечером все еще в силе? – спросила я, надеясь, что он не изменил свои
планы, и боясь, что он все же это сделал. Когда я сегодня утром с трудом
выбралась из постели и повлекла свое изможденное и страдающее тело в душ, он
объявил, что хочет взять напрокат какой-нибудь фильм, заказать еды и просто
провести со мной вечер. В ответ я с совершенно ненужным сарказмом пробормотала
что-то вроде того, что не стоит тратить на меня время, ведь я все равно буду
работать допоздна, а когда приду – завалюсь спать, так пусть хоть один из нас
получит удовольствие от того, что сегодня – пятница. Сейчас мне хотелось
сказать ему, что я тогда злилась на Миранду, на свою работу, на себя – но
только не на него, и что больше всего мне бы хотелось, прижавшись к нему,
проспать пятнадцать часов подряд.
– Ну конечно, – он был удивлен, но рад моему
вопросу, – я просто подожду у тебя дома, а потом мы решим, что нам больше по
душе. Поболтаю с Лили, пока ты придешь.
– Вот и ладно. Услышишь все о
Мальчике-Фрейдисте…
– О ком?
– Не важно. Слушай, мне пора. Ее величество
ждет свой кофе. Увидимся вечером, пока.
От Эдуардо на этот раз удалось отделаться
всего двумя куплетами «Не нам разжечь костер» (мой выбор!), а когда я ставила
кофе на левый ближний угол стола Миранды, она оживленно болтала по телефону и
не обратила на меня никакого внимания. После этого я несколько часов спорила с
редакторами и помощниками редакторов «Нью-Йорк пост», пытаясь доказать, что я
знаю их газету лучше, чем они сами, и предлагая просто дать мне ту заметку об
азиатском ресторане, которая была опубликована в прошлом номере.
