– Что? О чем это ты? Ты хочешь со мной
расстаться? – переспросила я, слишком поздно осознав, что он вовсе не шутит.
Алекс был таким милым, таким понимающим, он всегда был рядом, и я привыкла
принимать как должное, что после изнурительного рабочего дня он всегда готов
выслушать и поддержать – в то время как все остальные старались оградить себя
от моих излияний. Проблема была в том, что я все меньше и меньше давала ему
взамен.
– Да нет, я не о том. Не расстаться, просто
переждать. Возможно, так мы сумеем по-новому взглянуть на все происходящее. Ты,
конечно, недовольна сейчас моим поведением, да и я от тебя не в восторге.
Может, если мы расстанемся на некоторое время, так будет лучше для нас обоих.
– «Лучше для нас обоих»? Ты думаешь, это нам
поможет? – Меня бесила банальность его слов, сама мысль о том, что расставание
на некоторое время может наладить наши отношения. Мне казалось крайним эгоизмом
с его стороны, что он делает это именно сейчас, когда уже виден конец моего
рабства и мне предстоит такое трудное испытание. Угрызения совести тут же
сменились раздражением.
– Хорошо же. Ладно, давай отдохнем, –
проговорила я саркастически и с неприязнью, – сделаем передышку. Звучит
многообещающе.
Он не отрываясь смотрел на меня, и в его
больших карих глазах отражались недоумение и боль; затем страдальчески
зажмурился, словно пытаясь изгнать мой образ из своих мыслей.
– Ладно, Энди. Я пойду, не буду еще больше
тебя расстраивать. Надеюсь, тебе понравится в Париже, правда надеюсь. Я позвоню
тебе.
И прежде чем я поняла, что на самом деле
происходит, он поцеловал меня в щеку, как поцеловал бы Лили или мою маму, и
направился к двери.
– Алекс, может, поговорим? – крикнула я,
пытаясь сохранять спокойствие и надеясь, что он все же не уйдет.
Он повернулся, грустно улыбнулся и сказал:
– Давай не будем больше сегодня разговаривать,
Энди. Говорить надо было несколько месяцев назад, год назад. Не стоит пытаться
высказать все наболевшее прямо сейчас. Просто подумай как следует обо всем,
ладно? Я позвоню через пару недель, когда ты вернешься и успокоишься. И удачи в
Париже – я знаю, ты справишься. – Он открыл дверь, вышел и тихо закрыл ее за собой.
Я бросилась в спальню Лили, чтобы дать ей
возможность сказать, что он принял все чересчур близко к сердцу, что я еду в
Париж потому, что так надо для моего будущего, что она вовсю спивается и что
если я уезжаю из страны, даже не повидав своего только что родившегося
племянника, это еще не значит, что я плохая сестра и тетя. Но Лили уже заснула
– заснула, даже не раздевшись, просто повалилась плашмя на покрывало: на
тумбочке у изголовья стоял ее опустевший бокал. На кровати я увидела раскрытый
ноутбук, и мне стало интересно, сумела ли она написать хотя бы слово. Я
взглянула.
Браво! Она сделала «шапку» где указала свое
имя, номер группы, имя научного руководителя и даже сформулировала тему, по
всей вероятности, приблизительную: «Психологические аспекты любви автора к
своему читателю». Я расхохоталась, но она даже не пошевелилась, поэтому я
убрала ноутбук, поставила будильник на семь часов и потушила свет.
Как только я вошла в спальню, зазвонил
мобильник. Сердце у меня так и подпрыгнуло – как всегда, первой мыслью было,
что это звонит она, – но я тут же решила, что на самом деле это звонит Алекс.
Он просто не способен был уйти вот так, не закончив разговора. Я знала этого
парня – он не мог уснуть без поцелуя на ночь и без того, чтобы не пожелать мне приятных
сновидений; он был не таков, чтоб надменно уйти, смирившись с тем, что мы не
будем разговаривать несколько недель.
– Привет, малыш, – выдохнула я, уже скучая по
нему, но в то же время радуясь, что мы говорим по телефону и нам нет
необходимости разбираться во всем прямо сейчас. Голова у меня раскалывалась,
плечи ломило, и мне хотелось только, чтобы он сказал, что наша ссора была
ошибкой и он позвонит мне завтра. – Я рада, что ты позвонил.
– Малыш? Ничего себе! А мы делаем успехи,
правда, Энди? Будь осторожнее, а то я могу решить, что ты меня хочешь, –
услышала я спокойный и насмешливый голос Кристиана. – Я тоже рад, что позвонил.
– А, это ты.
– Что ж, это не самое теплое приветствие,
какое я слышал в своей жизни! В чем дело, Энди? В последнее время ты вроде бы
меня избегаешь?
– Конечно, нет, – соврала я, – просто у меня
был тяжелый день. Как обычно. Ну и как ты поживаешь?
Он засмеялся:
– Энди, Энди, Энди. Да ладно тебе. О чем тебе
грустить? Тебя ждут великие дела, и они уже рядом. Почему я и звоню – хочу
пригласить тебя на встречу членов пен-клуба в «Джеймс-Бирд-хаус» завтра
вечером. Придет много интересных людей, и мне будет приятно с тобой повидаться.
Из чисто профессиональных побуждений, разумеется.
У заядлой читательницы «Космо», обожающей
статьи типа «Как узнать, можно ли ему доверять», в этот момент в мозгу
непременно должна была вспыхнуть сигнальная лампочка. Она и вспыхнула – только
я ее проигнорировала. Сегодня был долгий и трудный день, и я позволила себе –
всего на одну минутку – мысль о том, что ведь может, может быть так, что он
говорит вполне искренне. К черту все. Приятно поболтать с мужчиной, который не
собирается тебя поучать, даже если он плевать хотел на то, что у тебя есть
парень. Я знала, что не приму его предложения, но несколько минут невинного
телефонного флирта – это не грех.
– Да неужели? – игриво спросила я. –
Расскажи-ка подробнее.
– Я могу перечислить тебе множество причин, по
которым тебе стоит пойти со мной, Энди, и самая первая – самая простая: я знаю,
что именно тебе нужно, Энди. Точка.
Черт, какой он высокомерный. И почему мне это
так нравится?
Продолжим. Мы разговорились, и хватило всего
нескольких минут, чтобы и поездка в Париж, и дурацкое пристрастие Лили к водке,
и грустные глаза Алекса отодвинулись на второй план и растворились в дымке
заведомо нездоровой и опасной, но такой эротичной и занятной болтовни с
Кристианом Коллинсвортом.
