Миранда укатила в Европу за неделю до моего
предстоящего отъезда. Для миланских дефиле она соблаговолила воспользоваться
услугами местных секретарей, а в Париж мы с ней прибывали в одно и то же утро
и, таким образом, имели возможность обсудить все детали устраиваемого ею
действа вместе, как старые добрые друзья. Ха. «Дельта» не согласилась просто
вписать в билете Эмили мое имя, и, чтобы не портить себе кровь, я взяла и
купила еще один билет. Он обошелся в тысячу восемьсот долларов, потому что была
Неделя высокой моды, а я покупала в последнюю минуту. Не задумываясь, я
спихнула этот расход на компанию. Чего там, решила я, Миранда спускает такие
деньги за неделю, причем на одну только косметику и парикмахеров.
Будучи младшей секретаршей Миранды, я
представляла собой самую последнюю козявку во всем «Подиуме». Но если степень
«близости к телу» эквивалентна степени влияния, мы с Эмили могли считаться
самыми влиятельными персонами в модной индустрии: мы решали, кто удостоится
встречи, на какое время она будет назначена (все предпочитали раннее утро – и
макияж еще безупречный, и одежда не успевала измяться), чьи послания будут
зарегистрированы (если твое имя не значится в бюллетене – ты просто не
существуешь).
Поэтому, когда одной из нас нужна была помощь,
наших коллег дважды звать не приходилось. Конечно, не очень-то приятно было
сознавать, что, если бы мы не работали на Миранду Пристли, эти же самые люди
ничтоже сумняшеся переехали бы нас на своих лимузинах. Но мы работали именно на
нее, и поэтому стоило лишь позвонить, как они начинали бегать и заглядывать
тебе в глаза, словно дрессированные собаки.
Работа над новым номером приостановилась на
три дня, потому что все сотрудники объединили усилия, с тем чтобы отправить
меня в Париж «в надлежащем виде». Трещотки из отдела моды ударными темпами
подбирали мне гардероб, который включал в себя каждую мелочь, какая могла бы
мне понадобиться, на случай любого мероприятия, в каком Миранда могла бы меня
задействовать. А когда я уже уходила, Люсия, редактор отдела моды, пообещала,
что у меня будет не только одежда на все случаи жизни, но и альбом с
иллюстрациями, где мне профессионально и досконально будет показано, как и с
чем можно сочетать вышеупомянутую одежду, чтобы это было стильно и за меня не
пришлось краснеть. Иными словами; не выделывайся – может, что из тебя и
получится. Хотя вряд ли.
Что, если мне случится сопровождать Миранду в
бистро и стоять там, как заботливая мамочка, в уголке, покуда она смакует
бордо? Для этого есть пара подвернутых внизу темно-серых брючек от «Фиэри» и
черная шелковая водолазка от Селин. Околачиваться в клубе, пока она играет в
теннис, чтобы поднести ей стакан воды и белый шарфик, как только она свистнет,
я смогу в полной спортивной экипировке: брюках длиной до середины икры, куртке
на «молнии» с капюшоном (укороченной, чтобы был виден пупок), майке за 185
долларов, чтобы было что надеть под куртку, и замшевых спортивных тапочках –
все это от Прады. А что, если вдруг – так, это просто предположение – на
каком-нибудь из дефиле я действительно попаду в первый зрительский ряд (а ведь
все вокруг клянутся, что так оно и будет)? Возможности были безграничны. На
текущий момент (вечер понедельника) моей любимицей была плиссированная юбка
(а-ля школьница от Анны Сью) в комплекте с прозрачной белой блузкой в оборках
от «Миу-Миу», вызывающего вида полусапожками от Кристиана Лабутена и кожаным
пиджаком от Катайон Адели – таким приталенным, что это граничило с эпатажем.
Джинсы от «Экспресс» и мягкие сапожки от Франко Сарто пылились в шкафу уже
долгие месяцы, и, надо признаться, я по ним не скучала.
Еще я обнаружила, что Элисон, редактор отдела
красоты, и в самом деле заслуживает права так называться – она буквально жила
своей профессией. Пять часов она старательно доводила до моего убогого
понимания, что мне не обойтись без определенной косметики и еще большего числа
инструкций по ее применению, и за это время сотворила универсальное и
безупречное Торжество Макияжа. В «чемоданчике для туалетных принадлежностей» от
«Берберри» (он больше походил на чемоданы на колесиках, которые авиакомпании не
разрешают брать с собой в салон) были собраны всевозможные виды теней,
лосьонов, кремов, карандашей для подводки и прочей косметики. Там была матовая
губная помада и помада с блеском, суперустойчивая помада и помада прозрачная.
Тушь шести оттенков – от голубой до угольно-черной, – а к ней щипчики для
завивки ресниц и гребешки для расчесывания ресниц на случай (чур меня!)
комочков.
Почти половину всей «кухни» составляли пудра и
тени. Призванные подчеркнуть (скрыть) достоинства (недостатки) моей кожи, они
ранжировались в спектре более широком, чем палитра иного художника: одни
предназначались для создания загара, другие – чтобы акцентировать выигрышные
детали, третьи – чтобы имитировать благородную бледность. Я могла выбирать,
придать ли своему лицу здоровый румянец средствами жидкими, твердыми,
порошкообразными или комбинацией оных. Но самым впечатляющим из всего этого
хозяйства были тональные кремы: будто кто-то умудрился как-то получить образец
моей собственной кожи и мастерски обработал его уймой декоративной косметики.
Для чего бы ни был предназначен крем – для того ли, чтобы придать коже сияние,
или чтобы замаскировать маленькие прыщики, – он в любом случае улучшал цвет
лица и делал мою собственную кожу почти совершенной. Отдельно в ковровом
саквояжике были собраны: ватные тампоны и палочки, салфетки, губки, что-то
около двух дюжин различных щеток и щеточек, махровые рукавички, два типа
жидкости для снятия макияжа (увлажняющая и не содержащая масла) и не меньше двенадцати
– ДВЕНАДЦАТИ – увлажняющих кремов (для лица, тела, стимулирующий,
солнцезащитный номер 15, мерцающий, подцвеченный, ароматизированный,
неароматизированный, крем для особо чувствительной кожи, крем с
альфа-гидроксидами, антибактериальный и – на случай, если капризное октябрьское
парижское солнце вдруг превратится в обжигающее летнее светило – крем с
алоэ-вера).
В боковом кармане саквояжа были иллюстрации с
«лицами». Каждое из них представляло собой образец для нанесения макияжа. Одно,
например, многозначительно именовалось «легкий вечерний гламур», но под ним
ярким маркером было начертано выразительное предостережение: НЕ К СТРОГОМУ
ВЕЧЕРНЕМУ ПЛАТЬЮ!!! СЛИШКОМ НЕФОРМАЛЬНО!!! Этот «неформальный» макияж включал в
себя матовую тональную основу, слегка припорошенную бронзовой пудрой и
подкрашенную жидкими румянами, сексуальные темные тени, антрацитово-черные
ресницы и губы, непринужденно и словно бы невзначай накрашенные блестящей
помадой. Когда я с замирающим от восхищения сердцем выдавила, что никогда не
смогу самостоятельно такое воссоздать, Элисон пришла в раздражение.
– Надеюсь, тебе и не придется, – сказала она с
такой усталостью в голосе, что я подумала, как она вообще выдерживает мое
невежество.
– Нет? Тогда зачем все эти рисунки и
инструкции?
Ее уничтожающий взгляд был достоин Миранды.
