Тот человек есть лучший консерватор
Кто отсекает высохшую ветвь.
Январь 1992
Миссис Тэтчер получила пожизненный титул баронессы; Марк Тэтчер унаследует только баронетство своего отца и, следовательно, не представляет собой непосредственной угрозы для Палаты лордов.
6. Голосуйте за Гленду!
В один из тех пасмурных и промозглых субботних дней, какие выпадают иной раз в середине марта, в ту пору, когда шибко бойкие цветочки-выскочки нет-нет да и окоротит последний мстительный морозец, ко мне в дверь позвонила всемирно известная актриса, лауреат премии «Оскар». Она представилась; при ней был микрофон, а на тротуаре, в дюжине ярдов позади, толклась телевизионная группа — которая не мешала нашей непринужденной, хотя и не особенно бурной, беседе. В ее спокойном голосе чувствовалась утомление, но я понимал, что та часть роли, которая потребует максимального напряжения, у нее еще впереди. Она не стремилась покорить меня своими женскими чарами: макияжа на лице у нее не было, волосы на ветру подрастрепались, а ярко-красные брюки под длинным коричневым пальто скорее принадлежали к гардеробу домохозяйки, чем кинодивы. Она внимательно выслушала то, что я сообщил ей о своих убеждениях, попросила меня о содействии и через пару минут — а казалось, что больше, намного больше — откланялась с дружеской улыбкой. Провожая ее взглядом, я осознал, что I'esprit de I'escalier
[67]
настигает и тех, кто стоит на верхних ступеньках. Мои коронные шпильки и каверзные вопросы так и остались нерасчехленными. Однако ж когда к тебе в дверь стучится Гленда Джексон и в качестве кандидата от Лейбористской партии просит проголосовать за нее на всеобщих выборах, тут уж у кого угодно язык отнимется.
Такие глубоко личные моменты следует холить и лелеять, поскольку выборы 1992 года были скучными, муторными, тягомотными — одно расстройство, сплошная базарная грызня из-за каких-то нелепых фитюлек. Такое ощущение, что в жизни не осталось ничего неполитизированного — стипл-чейз «Гран Нэшнл»
[68]
и то выиграла лошадь по кличке Политика Партии, — пока партийные лидеры скребли по сусекам, пытаясь отыскать еще какой-нибудь способ навязать себя нам; Джон Мэйджор и Нил Киннок умудрились в течение четырехнедельного избирательного периода отгулять свои дни рождения, а затем Киннок еще и подлил масла в огонь празднованием двадцать пятой годовщины своей свадьбы с Гленис. Разумеется, с самого начала предполагалось, что итоги этих выборов будут такие пленительные, что дальше некуда, при том что по результатам опросов лейбористы и консерваторы все время шли ноздря в ноздрю, в силу чего у либерал-демократов появлялся реальный шанс оказывать влияние на баланс силы; но сама процедура достижения этого результата казалась нескончаемой. Для избирателя это было похоже на увязание в любовной связи, от которой следует бежать как от огня, с откровенно садомазохистскими обертонами, в том числе непреодолимой зависимостью и отвращением, терпеть которые можно лишь постольку, поскольку знаешь, что это точно кончится в течение месяца — в смысле, до следующего раза кончится. Короче, ты стискивал зубы и думал об Англии, страшно удивленный тем не менее, что тебя в очередной раз вынудили принять участие в гонке за власть и политическое доминирование.
Предвыборные войны традиционно начинаются с разбрасывания пропагандистских листовок. В стародавние времена в партийных манифестах, которые раздавали бесплатно или продавали за гроши, кратко излагались намерения и упования; за последние годы, однако ж, они вымахали до размеров добротных повестей, стоят соответственно, да и по части вымысла недалеко ушли от художественной литературы — есть, во всяком случае, такое мнение. Лейбористская брошюра (Пора снова сделать Британию рабочей) оказалась самой дешевой — и она же была единственной, где лицо партийного лидера не фигурировало на обложке; вместо того там демонстрировались четыре флага Соединенного Королевства, что, надо полагать, в завуалированной форме декларировало идею равенства-при-сохранении-самостоятельности. На манифесте Консерваторов (Лучшее будущее для Британии) был изображен синюшный, несколько в расфокусе снятый Джон Мэйджор, радостно улыбающийся и словно самолично иллюстрирующий свою часто провозглашаемую идею «нации, которая чувствует себя в своей тарелке». Манифест Либерал - демократов (Переменим Британию к лучшему) был, как и подобает самой маленькой партии, самым большим по формату, а всю его обложку занимала вылизанная ретушерами до мельчайшего прыщика, очень высокого разрешения фотография строгого Падди Эшдауна, не улыбающегося вовсе (нечего тут зубы скалить, когда Британия в таком бардаке), но выглядящего решительно (нужно принимать жесткие решения) и одновременно человечно (и мы примем эти решения, испытывая сострадание). Предполагается ли, что эти брошюры должны обращать в свою веру или служить карманными катехизисами для агитаторов, напоминая им об обещаниях нынешнего года, чтобы не спутать их с прошлогодними, — неясно; в любом случае в них есть отступления от собственно политического курса, функционирующие в качестве оружия массового поражения. Консерваторы обещают принять «самые суровые в Западной Европе законы против порнографии», одновременно обучив плавать каждого ребенка к одиннадцатилетнему возрасту. Лейбористы будут добиваться выгораживания пустошей, запрещая при этом торговлю моделями оружия и обеспечивая животным максимально комфортабельные условия при перевозке. Либерал-демократы будут высаживать больше широколиственных лесов, «защищать тех, кто занимается рыбной ловлей в разумных пределах, таких как удящих макрель на леску без удилища», и введут новые стандарты эффективности для электрических лампочек, холодильников и кухонных плит.
Мало кто из кандидатов упоминал в своих кампаниях несовершеннолетних пловцов или широколиственные зеленые насаждения; ну да точно так же мало кто упоминал такие более первоочередные вопросы, как внешняя политика, Северная Ирландия ил Европейское Сообщество, поскольку все эти темы, равно как и судьба мистера Салмана Рушди, рассматриваются основными партиями как потенциально и с высокой степенью вероятности чреватые потерей голосов — или, по крайней мере считается, что они не привлекут дополнительных голосов. Либерал-демократы сфокусировали свою кампанию на администраторских талантах мистера Падди Эшдауна, политике одного пенни на тарифную ставку налога, специально предназначенного для улучшения системы образования, и требовании омолодить избирательную систему пропорциональным представительством. Лейбористы сосредоточились на здравоохранении и образовании, предложив альтернативный бюджет, разработанный так, чтобы заставить материально обеспеченных платить больше налогов (подняв максимальный уровень с 40 до 50 процентов), одновременно пытаясь убедить общество, что при лейбористах девять семей из десяти станут более состоятельными. Кампания консерваторов строилась по большей части на отрицании — они утверждали, что цифры лейбористов противоречат самим себе, что голоса, отданные за либерал-демократов, играют на руку лейбористам и что промышленный спад, который в любом случае — не их вина, идет к концу, и раз так, то это умопомешательство — менять столь трезвомыслящее и ответственное правительство на высокозатратную лейбористскую альтернативу с ее немыслимыми налогами — это в поворотный-то момент британской истории. (Выборы, ясное дело, всегда проводятся в поворотные моменты британской истории. Как-нибудь премьер-министр наберется храбрости назначить выборы под лозунгом «Сейчас сравнительно незначительный период в истории нашей страны».)
