– Вы спрашиваете об этом таким невинным голосом, –
улыбнулся вампир. – Да, думаю, именно так оно и было. Впрочем, при свечах
я выглядел не так сверхъестественно. Но я даже и не пытался притворяться перед
ней и изображать обычного человека. «У меня в запасе несколько минут, –
начал я, – но то, что я собираюсь сказать, для тебя очень важно. Твой брат
смело дрался на дуэли и вышел победителем, но – увы! – это еще не все.
Смерть все же настигла его, подкравшись сзади, как тать в ночи. Несмотря на все
свое мужество и великодушие, он оказался бессильным перед ней. Главное, что
теперь судьба плантации и дома целиком зависит от тебя. Ты должна занять место
брата, не обращая внимания на возмущение и недовольство общества и призывы к
здравому смыслу, а за ними дело не станет. Ты можешь управлять делами и спасти
плантацию. Все, что от тебя требуется, – не дать убедить себя в обратном.
Не слушай никого. Земля осталась точно такой же, какой была вчера, когда твой
брат спал в комнате наверху. Ничего не изменилось, но теперь, когда его больше
нет на свете, тебе самой придется браться за дело. Если же ты поступишь
наоборот, ты потеряешь и землю, и семью. Тебе и твоим сестрам не останется
ничего, кроме жалкого существования на скудный пансион, и вашим уделом окажутся
крошки и объедки с роскошного стола жизни, предназначенной для вас. Учись тому,
что тебе может пригодиться, и не останавливайся ни перед какими трудностями.
Вспоминай мои слова каждый раз, когда у тебя возникнут сомнения в правильности
избранного пути, и черпай в них силы, чтобы идти дальше. Твой брат мертв, твоя
судьба – в твоих собственных руках».
Я видел по ее лицу, что она вслушивалась в каждое мое слово.
Предотвращая неизбежные вопросы, я объяснил ей еще раз, что у меня нет времени.
Приложив все свое умение, я постарался уйти так быстро и незаметно, чтобы ей
показалось, будто я растаял в воздухе или провалился сквозь землю. Я спустился
в сад и взглянул наверх. Некоторое время она стояла освещенная пламенем свечей,
затем прошла по темной галерее, наверное, искала меня между колонн, и в конце
концов вернулась в комнату, где ее ждали сестры. – Вампир
улыбнулся. – Судя по тому, что по округе не поползли слухи о привидении,
явившемся Бабетте Френьер, она сохранила мой визит в тайне. На смену первому
взрыву горя, вызванному известием о смерти молодого плантатора, и сочувственным
пересудам насчет бедных женщин, оставшихся одинокими, без мужчины, способного
позаботиться о них, пришло возмущенное негодование, когда Бабетта ясно дала
понять, что намерена сама управлять плантацией и всеми делами. Несмотря на
трудности и отсутствие опыта, ей быстро удалось собрать приданое для младшей
сестры. Сама она вышла замуж год спустя. Все это время мы с Лестатом почти не
разговаривали друг с другом.
– Он по-прежнему жил в Пон-дю-Лак?
– Да. Я не был уверен, что он рассказал мне все, что
необходимо знать вампиру для самостоятельной жизни. К тому же мне постоянно
приходилось изворачиваться, чтобы окружающие не догадались, кто я такой на
самом деле. Я не присутствовал при обручении сестры, поскольку у меня случился
«приступ малярии». Что-то похожее помешало мне приехать на похороны матери.
Между тем мы с Лестатом каждый вечер ужинали с его стариком, старательно
звенели ножом и вилкой, слушали, как он уговаривает нас доесть все, что лежит
на тарелках, и не пить слишком много вина. Десятки раз «жуткие головные боли»
вынуждали меня принимать сестру в спальне, закутавшись в одеяло до самого
подбородка, и умолять их с мужем терпеть полутьму, объясняя это невыносимыми
резями в глазах от света. Я передавал им значительные суммы денег, чтобы они
вкладывали их в соответствии с моими указаниями для нашей общей пользы. К
счастью, ее муж оказался совершенно безобидным идиотом, чего и следовало
ожидать от «продукта» четырех поколений браков между двоюродными братьями и
сестрами.
Все шло более или менее хорошо, пока рабы не заподозрили
неладное. Лестат, как я уже говорил, убивал направо и налево всех, кто ему
нравился. По берегу ходили разговоры о таинственной смерти, унесшей жизни сотен
людей. Но не эти слухи явились главной причиной волнений, начавшихся среди моих
рабов. Вопреки всем нашим мерам предосторожности, им удалось кое-что
подсмотреть и подслушать. В этом я убедился сам однажды вечером, когда играл в
«тень» возле их хижин.
Но сначала я должен рассказать вам про этих людей подробнее.
Описываемые мною события происходили в тысяча семьсот девяносто пятом году. Уже
четыре года мы с Лестатом жили в Пон-дю-Лак относительно тихо и спокойно. Он
приносил деньги, я вкладывал их в недвижимость – покупал новые земельные
участки и дома в Новом Орлеане и сдавал их в аренду. А работы на плантации
служили для нас скорее прикрытием, чем источником доходов. Я говорю «для нас»,
хотя это в корне неверно: я старательно избегал передавать что-либо в
собственность Лестату. В то время рабы еще не стали такими, какими вы знаете их
по книгам и фильмам о южных штатах. Это были вовсе не подобострастные
темнокожие в грязных серых лохмотьях, говорящие на искаженном английском. Это
были настоящие африканцы или островитяне, некоторые приехали из Санто-Доминго.
Их кожа была чернее ночи. Чужеземцы, они говорили на языках африканских племен,
на французских диалектах. За полевой работой они пели свои странные песни, и
все вокруг казалось тогда экзотическим, незнакомым. В прошлой, смертной жизни
это пугало меня. Они были суеверны, чтили свои тайны и традиции. Рабство стало
их проклятием, но оно еще не успело стереть национальные черты и отличия, не
сделало их безликими, похожими один на другого. Они терпели баптизм и
европейскую одежду, навязанные им французскими католическими законами, но по
вечерам шили из дешевых тканей яркие и соблазнительные костюмы и мастерили
украшения из костей животных и ненужных кусочков металла, отполированных до
«золотого» блеска. И поселок рабов в Пон-дю-Лак после наступления темноты
превращался по сути в совершенно чужую для белого человека страну, маленький
кусочек Африки, и даже самый хладнокровный надсмотрщик не стал бы прогуливаться
там без особой нужды. Впрочем, к вампирам это, естественно, не относилось.
Однажды теплым вечером, играя в «тень» у открытой двери дома
раба, выполнявшего обязанности надсмотрщика, я подслушал разговор и понял, что
мне и Лестату угрожает опасность: рабы уже точно знали, что мы не обычные люди.
Девушки-служанки полушепотом рассказывали, как через дверную щель они видели
нас за обеденным столом с пустыми тарелками и стаканами, с улыбками на
неестественно бледных лицах, рядом с беззащитным слепым стариком, который
целиком в нашей власти. Через замочную скважину им удалось разглядеть гроб
Лестата, и однажды он больно укусил одну из них за праздное шатание под окнами
его комнаты. «Там нет кровати, – шептала она под дружные кивки
остальных. – Он спит в гробу, я видела это собственными глазами».
