Я заметил тень лукавства на ее лице: у нее была причина, но
она не хотела открывать ее мне. Она уже не могла говорить со мной открыто и
свободно. Напрасно я об этом мечтал. Вдруг меня охватила слабость. Давно
перевалило за полночь, я слышал, что Лестат прокрался в винный погреб за
гробами. Пора было уезжать, и пора было… напиться свежей крови.
Но не голод был причиной этой слабости. Хуже. Я вдруг
увидел, что эта ночь только звено в цепи тысячи других ночей – бесконечной
цепи, уходящей в невидимую даль; и путь мой пролегает сквозь вечную ночь,
во тьме, под светом холодных и бездушных звезд. Слабость моя росла, а вместе
ней и тоска. Я невольно застонал. В огромной, безжизненной черной пустыне я
стоял один. Бабетта – только призрак. Мне словно открылась страшная правда,
которой я раньше избегал, потому что смотрел на мир глазами вампира.
Влюбленными глазами я видел цвета и формы; влюбленно слушал пение и тишину, все
бесконечное многообразие мира…
Бабетта шевельнулась, но я не обратил внимания. Потом она
вытащила из кармана большую связку ключей и пошла вверх по ступенькам крыльца.
Пусть уходит, подумал я. «Посланец дьявола! Изыди, сатана! – шепотом повторил
я ее слова и повернулся взглянуть на нее. Она словно примерзла к ступенькам, в
ее широко открытых глазах застыло подозрительное и недоверчивое выражение. Она
сняла со стены фонарь и держала его крепко, словно мешок с золотом. –
Значит, ты думаешь, что меня послал дьявол?»
Она быстро переложила фонарь в левую руку, а правой
сотворила крестное знамение. Я разобрал латинские слова. Она побледнела, дуги
бровей поползли вверх: она увидела, что ничего не произошло. «Ты, верно, ждала,
что я превращусь в горстку пепла? – спросил я, потом медленно приблизился
к крыльцу и с тем же чувством отчуждения от всего на свете продолжал: – Или что
провалюсь прямиком в преисподнюю? К дьяволу, пославшему меня к тебе? – Я
был уже возле лестницы. – А что, если скажу тебе, что не знаю о нем ровным
счетом ничего, даже не знаю, есть ли он на самом деле или нет?!»
Стоя один в ночи, я словно видел лик дьявола, в нем была эта
страшная правда, он – объяснение всему, что случилось со мной. Вот о чем я
думал тогда, но она не расслышала меня. Она не слушала меня так, как слушаете
вы. Я понял, что дальше говорить бесполезно, отвернулся от нее и посмотрел на
звезды. Я знал, что у Лестата уже все готово и в темноте он ждет меня с
экипажем. Снова посмотрел на Бабетту, и мне почудилось, что не она, а мой брат
стоит на крыльце и тихим взволнованным голосом говорит что-то очень важное, но
его слова затихают, не долетая до меня, как мышиный писк в огромном пустующем
доме. Чиркнула спичка, и вспыхнул свет. «Я не знаю, кто прислал меня – дьявол или
нет! Не знаю, кто я! – закричал я Бабетте, оглушая сам себя. – Мне
суждено дожить до конца света в неведении!» Передо мной снова загорелся огонь,
но уже не погас: Бабетта зажгла фонарь и подняла его вверх. Из-за яркого
пламени я не мог разглядеть ее лица. На мгновение я ослеп, а потом почувствовал
сильный удар в грудь, потерял равновесие и упал. Фонарь врезался в меня всей
своей тяжестью, помноженной на силу броска, и осколки разбитого стекла
рассыпались по каменным плиткам. Пламя обожгло мне руки и лицо. Из темноты
донесся громкий крик Лестата: «Потуши его, сбей его с себя, идиот! Ты же
погибнешь!» Через секунду он уже был рядом, хлопал меня курткой. Я лежал,
прислонившись головой к колонне, обессиленный болью, но сильнее всего – тем,
что Бабетта хотела меня уничтожить, и непониманием, кто же я есть на самом
деле.
То, что случилось дальше, заняло считанные секунды. Огонь
погас, я поднялся на четвереньки, цепляясь руками за кирпичи. Лестат стоял уже
на верхней ступеньке лестницы, и Бабетта была обречена. Я бросился наверх,
схватил его за шею и оттащил от девушки. Разъяренный, он повернулся и пнул меня
ногой, но я не отпускал его. Мы оба скатились к низу крыльца. Бабетта наблюдала
за нами, даже не шелохнувшись. «Черт с ней, поехали!» – проворчал Лестат и с трудом
поднялся на ноги. Напрягая полуослепшие глаза, я разглядел, что она держится за
шею, по которой тонкой струйкой стекает кровь. «Запомни! – крикнул я,
обращаясь к ней. – Я мог бы убить тебя или позволить ему сделать это!
Напрасно ты назвала меня дьяволом».
– Вы успели остановить Лестата, – сказал юноша.
– Да, хотя он умел убивать подобно молнии. Но мне
удалось спасти только телесную оболочку Бабетты, хотя об этом я узнал гораздо
позже.
– Через полтора часа, чуть не загнав лошадей, мы с
Лестатом были в Новом Орлеане. Мы остановились в маленьком переулке, не доезжая
квартала до новой испанской гостиницы. Подозвав какого-то старика, Лестат взял
его под локоть и сунул в руку пятьдесят долларов. «Закажи для нас номер и
шампанское, – приказал Лестат. – Скажи, что тебя попросили два
джентльмена и уплатили вперед. Вернешься – получишь еще столько же. Не вздумай
удрать, я слежу за тобой». В этом не было никакой нужды: сам вид его горящих
глаз загипнотизировал старика. Я не сомневался, что Лестат прикончит бедолагу,
как только тот возвратится к нам с ключами от номера. Так и случилось. Я сидел
в экипаже и устало смотрел, как тело человека ослабевает в руках Лестата.
Наконец оно рухнуло на землю перед входом в гостиницу, точно мешок, набитый
камнями. «Спокойной ночи, сиятельный принц, – ухмыльнулся Лестат. –
Вот ваши деньги». Он засунул в карман старику банкноты. Собственная шутка
пришлась ему по вкусу.
Мы проскользнули в дверь, ведущую во внутренний двор
гостиницы, и поднялись по лестнице в роскошный номер. Шампанское уже
охлаждалось в ведерке со льдом, рядом на серебряном подносе стояли два бокала.
Лестат наполнил бокал вином и долго смотрел на бледно-золотистую жидкость. Я
лежал на кушетке и смотрел на него безразлично. Я думал, что должен покинуть
его или умереть.
«Умереть, это так чудесно», – думал я. «Да, умереть. Я
и раньше хотел смерти. И теперь хочу». Мысль о смерти наполнила мою душу такой
чудной ясностью и таким покоем… Мертвым покоем.
«Ты плохо выглядишь! – вдруг сказал Лестат. –
Почти рассвело». Он подошел к окну и отдернул занавески. Я увидел море крыш,
над ними – темно-голубое небо и величественное созвездие Ориона. «Пора на
охоту, не мешкай», – сказал Лестат, поднимая оконную раму. Он перешагнул
через подоконник, и его подошвы тихо застучали по крыше соседнего дома. Он
собирался найти гробы, по крайней мере один. Нестерпимая жажда мучила меня,
подобно лихорадке. Я не выдержал и отправился следом за ним. Я все еще хотел
умереть, мысль о смерти ни на минуту не покидала мой разум. Но тело просило
свежей крови. Я уже говорил, что еще не убивал людей. Поэтому я побрел по
крышам в поисках крыс.
– Но почему? Ведь вы говорили, что только начинать
нельзя было с людей. Вы хотите сказать, что для вас это не был вопрос морали?
Вы просто так чувствовали?
