«Я купила цветы», – тихо и загадочно сказала Клодия. Ее
непроницаемый взгляд не выражал ничего.
«Для тех двоих, что ты оставила на кухне, надо полагать!» –
злобно сказал Лестат.
Она впервые обернулась в его сторону, но ничего не ответила.
Только молча разглядывала его, точно никогда раньше не встречала. Потом сделала
несколько шагов к кушетке и снова остановилась. Я шагнул вперед, кожей чувствуя
ярость Лестата, ее холодное презрение. Клодия переводила взгляд с меня на него.
Потом она спросила:
«Кто из вас двоих? Кто сделал меня такой?»
Ее слова ошеломили меня, как ничто другое, хотя я знал, что
они неизбежны, что именно так должен сломаться лед ее долгого молчания. Но она
обращалась не ко мне, она не сводила глаз с Лестата.
«Ты говоришь, мы всегда были такие, – сказала Клодия
тихо и сдержанно, детским голоском, но серьезно, как взрослая женщина. –
Ты говоришь, мы – вампиры, а они – смертные. Но так было не всегда. У Луи была
сестра – смертная, я помню ее. Он хранит ее портрет; я видела, как он
подолгу на него смотрит. Когда-то он был таким же, как она. И я тоже. Если нет,
то почему же тогда мое тело не растет?»
Она развела руками, и хризантемы упали на пол. Я позвал ее
шепотом, чтобы отвлечь, но было уже поздно. В глазах Лестата вспыхнула злобная
радость.
«Это ты сделал нас такими?» – Ее вопрос прозвучал
обвинением.
Его брови поползли вверх, изображая притворное удивление.
«Какими – такими? – поинтересовался он. – Могу
себе представить, во что бы ты превратилась сейчас, если бы осталась
человеком. – Лестат подобрал колени и наклонился вперед, глядя на нее
сузившимися глазами. – Ты знаешь, сколько лет прошло с тех пор? Расшевели
свое воображение, или мне придется привести сюда дряхлую безобразную старуху,
чтобы ты могла воочию лицезреть, кем стала бы, если б не я».
Клодия отвернулась от него и застыла, словно не зная, что
делать. Потом подошла к креслу у камина, забралась в него и по-детски
беспомощно свернулась в клубочек. Маленькая и хрупкая, она смотрела на угли, и
ее глаза жили своей жизнью, отдельной от тела. В них не было страха, только
спокойная решимость.
«Если б не я, ты, может быть, уже оказалась бы на том
свете, – продолжал Лестат. Ее холодное молчание задело его за живое. Он
опустил ноги на пол. – Ты слышишь меня? Почему ты задаешь мне этот вопрос
сейчас? Ты же всегда знала, что ты вампир». – И он разразился знакомой
проповедью: надо знать свое естество и следовать ему, убивать и не задавать
лишних вопросов. Но на этот раз в его словах не было смысла: Клодия и так
всегда убивала без всяких сомнений.
Она выпрямилась в кресле и медленно, словно нехотя,
повернулась к нему; она разглядывала Лестата, как марионетку в руках клоуна.
«Так, значит, это сделал ты, верно? – прищурившись,
сказала она. – Но как ты это сделал?»
«С какой стати я стану раскрывать перед тобой секреты своей
силы?»
«Но почему только твоей? – безжалостно глядя на него,
ледяным голосом спросила Клодия. Вдруг в ней вспыхнула ярость, и она закричала:
– Как ты сделал это?»
Это было, как удар тока. Лестат вскочил, и в ту же секунду я
очутился между ними, лицом к нему.
«Останови ее! – сказал он мне, сжав кулаки так, что
побелели суставы. – Сделай с ней что-нибудь! Она становится совершенно
невыносимой!»
Он направился было к двери, но потом развернулся и вплотную
подошел к Клодии; он возвышался над ней, как башня, его огромная тень закрыла
ее фигурку. Она смотрела на него равнодушно и отчужденно, без тени страха.
«Я могу уничтожить сотворенное мною. Это касается и тебя, и
его. – Он указал на меня пальцем. – Радуйся, что я сделал тебя
такой. – Он оскалился. – Или я разорву тебя на мелкие кусочки!»
– Итак, мир в доме был нарушен, хотя со стороны могло
показаться, что все спокойно. Дни шли своей чередой, Клодия больше не задавала
вопросов, она с головой погрузилась в изучение книг по оккультизму, про ведьм,
колдунов и вампиров. Как вы сами понимаете, последние вызывали у нее особый
интерес. Она читала все подряд: мифы, легенды, даже романы ужасов, засиживалась
с книгой до рассвета, и я шел за ней, чтобы отвести в спальню.
Лестат тем временем нанял новую горничную и дворецкого.
Пригласил рабочих и выстроил во дворе огромный фонтан: нимфа с раковиной в
руке, из которой бьет вода. Он даже купил золотых рыбок и водяные лилии, и
белые цветки покачивались на беспокойной воде.
Примерно тогда же его заметили на Наядс-роуд – это дорога,
которая ведет в городок Кэролтон. Какая-то женщина застала его на месте
преступления, когда он расправлялся с очередной жертвой. История попала в
газеты; его появление связывали со знаменитым на весь город «домом с
привидениями». Некоторое время он, к собственному удовольствию, пробыл
«призраком с Наядс-роуд», но скоро перекочевал на последние страницы. Тогда он
устроил новое зверское убийство в публичном месте, чтобы еще раз расшевелить
воображение обывателей. Лестат рисковал, но я видел, что во всех его действиях
проглядывает безотчетный страх. Он совсем замкнулся, стал еще подозрительнее и
все время выпытывал у меня, где Клодия, куда она ушла, что делает.
«С ней все в порядке», – уверял я его, хотя сам видел,
что она все больше отдаляется от меня, и мучился, как отвергнутый жених. Теперь
она бывала со мной не чаще, чем с ним. Иногда даже выходила из комнаты, не
дослушав, что я говорю.
«Да уж пусть лучше постарается, чтобы у нее все было в
порядке», – раздраженно бросал он в ответ.
«Что ты собираешься с ней сделать?» – пугался я за нее.
Он смотрел на меня холодными серыми глазами.
«Присматривай за ней как следует, Луи. Поговори с ней,
объясни, что к чему! – говорил он. – Все было так хорошо, и вдруг эта
никому не нужная история».
Но я ждал, что она сама придет ко мне. И дождался. Однажды
вечером я проснулся рано, но в доме уже было темно. Я открыл глаза и увидел
Клодию. Она стояла у окна в белом платье с буфами и розовым поясом и смотрела
на вечернюю уличную суету. Лестат был дома, в своей комнате, он умывался: я
слышал, как льется вода из кувшина. Тонкий запах его одеколона то накатывал, то
стихал, как волны музыки из соседнего кафе.
«Он не расскажет мне ничего, – сказала она тихо, не
поворачивая головы, и я сначала не понял, что она обращается ко мне. Я встал,
подошел к ней и опустился на пол у ее ног; Клодия смотрела на меня с надеждой:
– Но ты ведь объяснишь мне, как это было, правда?»
