Эти слова привели меня в бешенство. Он толковал о бесах, о
колдовстве среди черных рабов, о похожих случаях в других странах, и наконец я
взорвался. Я разгромил всю комнату и едва не прикончил его самого.
– В вашем состоянии? – спросил юноша.
– Безумие помогло мне, – ответил вампир. – Я
вытворял такое, что было мне не под силу даже здоровому. Я мало что помню, эта
суета мне и сейчас представляется фантастической: я выволок его через заднюю
дверь, протащил по всему двору и бил головой о кирпичную стену кухни.
Обессиленный, я сам едва не отдал Богу душу. Они усмирили меня и пустили мне
кровь. Идиоты! Но самое важное, что именно тогда я осознал всю глубину своего
эгоизма. Наверное, потому что в словах священника услышал отзвук собственных
слов, а его высокомерное отношение к брату напоминало мне мои чувства тогда.
Как и его болтовня о дьяволе и почти болезненный отказ даже допустить саму
мысль, что подлинная святость может быть найдена по соседству.
– Но он действительно верил, что вашим братом овладел
дьявол.
– Это обычное человеческое отношение, – мгновенно
возразил вампир. – Люди охотнее верят в дьявола, чем в Бога и в добро. Не
знаю почему… Может быть, разгадка проста: творить зло гораздо легче. А
говорить, что человеком овладел сатана, – все равно что объявить его
сумасшедшим. Во всяком случае, я чувствовал, что именно к этому сводится смысл
его слов. Не нужно видеть беса своими глазами, чтобы поверить в его
существование. Другое дело – святой. Чтобы с кем-то, живущим рядом с тобой,
происходили чудеса, подобные видениям моего брата? Нет, наше самолюбие не может
допустить подобного!
– Мне это никогда не приходило в голову, –
произнес его собеседник. – Что же случилось с вами дальше? Вы сказали, что
вам пустили кровь. Это неминуемо должно было привести к смерти.
Вампир рассмеялся:
– Совершенно верно, но случилось непредвиденное.
Вечером тот вампир снова вернулся ко мне, и, как вы думаете, зачем? Ему
понадобились мои плантации.
Я помню все детали той встречи, словно это произошло вчера.
Было уже поздно, моя сестра, дежурившая около постели, заснула. Он вошел с
черного хода, открыл двери без единого звука. Он был высокий, светловолосый и
белокожий и двигался грациозно, как кошка. Первым делом прикрутил лампу и
аккуратно прикрыл платком лицо сестры. Она не проснулась: так и спала спокойно
всю ночь рядом с миской воды и полотенцем, которым вытирала мне лицо. Утром,
когда она встала, я был уже не я.
Вампир вздохнул, облокотился на ручку кресла и обвел
взглядом стены комнаты.
– Сперва я подумал, что родные позвали доктора, чтобы
он попытался успокоить меня. И привести в чувство. Но когда он подошел поближе
и склонился над постелью, мне сразу стало ясно, что я ошибся. Я разглядел его
лицо при свете лампы и понял, что это не просто человек. Его серые глаза горели
слишком ярко, да и длинные белые руки явно не были руками человека. Думаю, что
в тот момент я догадался, кто передо мной, и все его слова потом уже не были
для меня откровением. Я видел вокруг него неземное свечение. Такого существа
мне еще не приходилось встречать. Я чувствовал свою полную ничтожность перед
ним. Все мысли и терзания, даже страшная вина перед братом и желание умереть,
вдруг словно перестали существовать. Я и сам перестал существовать! – Он
прижал кулак к груди. – Передо мной открывалась новая жизнь, новые
возможности. Он говорил, и мое изумление росло и росло. Рассказывал о своей
жизни, о том, кем я могу стать, и прошлое померкло, превратилось в прах. Он
заставил меня увидеть со стороны мою мелочную, себялюбивую, бесполезную жизнь.
Я понял, сколь неискренни были мои молитвы, обращаемые к Богу и к святым, чьи
имена я затвердил по книгам. Они нисколько не изменили моего жалкого,
приземленного существования. И я увидел – вот мои подлинные божества, те же,
что у всех: пища и деньги, безопасность и комфорт… Прах земной.
На лице юноши появилась смесь замешательства и удивления.
– И вы решили следовать по его пути? – спросил он.
Вампир ответил не сразу.
– Решил – это не совсем точно. Не скажу, что такой
исход был неизбежен. Просто после его слов этот путь оказался единственным для
меня. И я пошел по нему, не оглядываясь. Хотя нет, один раз оглянулся.
– Один раз? Что вы имеете в виду?
– Мой последний рассвет. Утро, когда я еще не был
вампиром и встретил свой последний рассвет. Я навсегда запомнил именно это
утро; те, что были раньше, стерлись из памяти. Вот первый бледный свет коснулся
окон, матово засветились кружевные занавески; свет становился ярче и ярче, и
солнечные пятна обсыпали кроны деревьев. Взошло солнце, кружевной узор
занавесок тенью лег на каменный пол, зайчики запрыгали по голове и плечам
спящей сестры. Во cне она согрелась и отбросила платок; солнце светило ей прямо
в глаза, и она щурилась, не просыпаясь. Стол, на который она уронила голову и
руки, весь был залит светом, вода в миске сияла под солнцем. И наконец жаркие
лучи коснулись моего лица и рук. Я лежал и думал о том, что рассказывал мне
ночью вампир. Я навсегда прощался с рассветом и с прошлой жизнью. Потом я встал
и вышел из комнаты. Это был мой последний рассвет.
Вампир замолчал и снова посмотрел в окно. В комнате вдруг
стало очень тихо, тишина звенела в ушах. Потом по улице с грохотом проехал
грузовик, и шнур выключателя задрожал. И опять все стихло.
– Вы скучаете по рассвету? – спросил юноша.
– Да нет, не очень, – отозвался вампир. – На
свете и так много интересного… На чем мы остановились? Кажется, вы хотели
узнать, как я стал вампиром?
– Да, пожалуйста, расскажите поподробней.
– Это невозможно объяснить, – сказал он. – Я
смогу только описать процесс превращения, облечь ощущения в слова. Но вы
поймете, что значило случившееся для меня самого.
Молодого человека вдруг словно осенило что-то, и он хотел
было задать еще один вопрос, но вампир уже продолжал рассказ:
– Итак, тот вампир, а звали его Лестат, хотел
заполучить мои плантации. Слишком прозаическая причина даровать мне вечную
жизнь на этом свете. Надо сказать, он не так уж сильно отличался от обычных
людей. Он не считал вампиров членами элитарного клуба, хотя на земле их очень
мало. У него были и чисто человеческие заботы. Например, слепой отец, который
не знал, что его сын – вампир. Ему стало трудно жить в Новом Орлеане, нужно
было кормиться самому и заботиться об отце. Вот почему ему понадобились мои
плантации.
