– Слово «гроб» вселило в меня такой ужас, что,
наверное, на него ушла вся оставшаяся у меня способность бояться. Но ужас
быстро прошел, мне только не хотелось лежать в одном гробу с Лестатом. Сам он
пошел попрощаться с отцом и сказать, что вернется к вечеру. «Куда ты идешь?
Почему ты вечно пропадаешь по ночам?» – стал допытываться старик, и Лестат
потерял терпение. Раньше он держался с отцом исключительно вежливо, пожалуй,
даже чересчур, но тут взорвался: «Разве я не забочусь о тебе? Я все для тебя
делаю, не то что ты для меня. Ты сейчас живешь так, как я никогда не жил, и
если мне охота весь день спать и пьянствовать по ночам, то это, черт возьми,
мое право!» Старик униженно заплакал. Только особенное состояние чувств, в
котором я тогда пребывал, и страшная физическая слабость не дали мне вмешаться.
Я наблюдал за происходящим через открытую дверь и не мог отвести глаз от
разноцветного покрывала на постели отца Лестата и поразительного смешения
красок на его лице. Я завороженно смотрел на голубые вены, пульсирующие под
розово-серой кожей, пожелтевшие от старости зубы, мелкую дрожь тонких
бескровных губ. «Что за сын, что за сын», – бормотал он. Конечно, он и не
догадывался, кто его сын на самом деле. – «Ну ладно, иди куда хочешь.
Наверное, ты завел себе подружку и отправляешься к ней по утрам, когда муж
уходит из дома. Только дай мне мои четки. Куда они запропастились?» Лестат
опять выругался, но выполнил его просьбу…
– Но… – начал было юноша.
– Да? – отозвался Луи. – Простите, я,
кажется, не даю вам и слова вставить.
– Вы сказали про четки. Но ведь на них обычно вешают
крест…
– Ах вот в чем дело. – Вампир рассмеялся. – Я
знаю, ходят слухи, что мы боимся крестов.
– Я думал, вампиру даже смотреть на крест нельзя.
– Чепуха, мой друг, полная чепуха. Я могу смотреть на
все, что угодно, так же, как и вы. Иногда даже люблю смотреть на распятия.
– Так, значит, и про замочные скважины это все ерунда?
Я слышал, что вампиры могут превращаться в дым и просачиваться в запертую
комнату.
– Хорошо бы, – смеясь, ответил вампир. – А
вообще, недурная идея. Я сам не прочь полазить взад-вперед сквозь замочные
скважины: наверное, они приятно щекочут разные места. Нет, – он покачал
головой, – это, как вы говорите теперь… бред собачий.
Молодой человек невольно рассмеялся, но быстро посерьезнел.
– Не смейтесь, – сказал вампир. – Есть еще
вопросы?
– Да, – слегка покраснев, признался юноша. –
Говорят, что вампиру нужно проткнуть колом сердце, чтобы уничтожить.
– То же самое – бред собачий, – Луи старательно
произнес согласные буквы, вызвав у юноши смущенную улыбку. – Никаких чудес
тут нет. А почему бы вам не закурить? Я вижу, у вас пачка сигарет в кармане.
– Спасибо. – Молодой человек искренне обрадовался.
Он засунул сигарету в рот и попытался прикурить, но руки слишком сильно
дрожали.
– Позвольте мне, – пришел ему на помощь вампир и,
проворно чиркнув спичкой, поднес ее к сигарете. Не сводя глаз с его пальцев,
юноша затянулся.
– Пепельница у стены, – сказал вампир и уселся в
кресло.
Заметно нервничая, молодой человек встал, вытряхнул в
корзину для мусора старые окурки, поставил пепельницу на стол перед собой и
положил на ее край сигарету. На белой папиросной бумаге отпечатались влажные
пальцы.
– Это ваша комната? – поинтересовался он.
– Нет, – ответил вампир. – Просто комната.
– Что было дальше? – вернулся юноша к прерванному
разговору. Его собеседник смотрел на клубы дыма вокруг лампочки на потолке.
– Мы поспешили в Новый Орлеан. Там, в жалкой лачуге на
окраине, неподалеку от крепостной стены, Лестат хранил свой гроб.
– Вы все-таки согласились спать вместе с ним?
– У меня не было выбора. Я просил его позволить мне
лечь в чулане, но он только удивленно рассмеялся. «Разве ты знаешь, что с тобой
случится?» – спросил он. «Скажи, этот гроб волшебный? Почему он такой странной
формы?» – не отставал я от него, но не услышал в ответ ничего, кроме смеха. Я
не мог себе представить, что буду спать в гробу. Я все еще упорствовал, но
вдруг понял, что страх прошел. Это было очень странно. Я всегда боялся
замкнутого пространства. Я родился и вырос во французских домах с просторными
комнатами и окнами от пола до потолка, и взаперти меня охватывал непреодолимый
ужас. Мне становилось не по себе даже в исповедальне. Я спорил с Лестатом и
вдруг понял, что цепляюсь за старые страхи только по привычке, потому что пока
не могу разобраться в своем новом положении, почувствовать себя раскованным и
свободным. «Ты плохо себя ведешь, – отчитал меня Лестат. – Скоро
наступит рассвет. К твоему сведению, ты умрешь, если не ляжешь со мной. Солнце
разрушит кровь, которую я в тебя влил. Не могу понять, чего ты боишься? Ты как
человек, который потерял руку, но все еще говорит, что чувствует в ней боль».
Это были самые толковые слова, которые я слышал от Лестата. Я тут же пришел в
себя. «Ну а теперь полезай в гроб, – презрительно приказал он мне, –
если, конечно, у тебя есть хоть крупица здравого смысла». И я послушался. Я
лежал на Лестате лицом вниз. Это соседство было противно, но страха, к
собственному удивлению, я не чувствовал. Лестат задвинул крышку. Я спросил его,
умер ли окончательно. У меня зудело и чесалось все тело. «Еще нет, – ответил
он. – Ты умрешь к вечеру. Увидишь и услышишь, что все переменилось, но
страшного не будет ничего. А теперь спи».
– Он оказался прав? Когда вы проснулись, вы были уже
мертвы?
– Правильнее было бы сказать, что я проснулся
обновленным, поскольку, как вы, наверное, заметили, жив я и поныне. Умерло
только тело. Оно очистилось еще до того, как я лег спать. И мои чувства еще
больше отдалились от нормальных человеческих. Но главное, что я понял на
следующий же вечер, пока мы прятали гроб и воровали для меня другой из
морга, – Лестат мне совершенно не нравится. Я стал почти таким же
существом, как он, – конечно, еще не совсем таким, но гораздо ближе, чем
до того, как умерло мое тело. Хотя вы не сможете понять этого до конца, ведь вы
сейчас такой, каким был я, пока не умер, а для меня живого Лестат был
непостижим. Когда я увидел его впервые, это было самое сильное потрясение в
моей жизни. Кстати, ваша сигарета догорела.
Юноша положил обгоревший фильтр в пепельницу и достал новую
сигарету. На этот раз он справился со спичками.
– Вы хотите сказать, что он потерял все очарование,
когда дистанция между вами сократилась?
