Эспин улыбнулась:
— Ой, надо же. — Она указала на компьютер. — Уже стали поступать электронные письма, а один из сотрудников сенатора переслал старые послания. Конечно, потребуется время, чтобы разобраться со всем этим, но мне начинает нравиться работа.
— Рад это слышать.
Брейди говорил искренне. Волна отхлынула, кризис миновал. Сенатор Маршалл считается теперь слугой народа, сознающим свою ответственность, новатором. Его ставят другим политикам в пример. Результаты опросов Брейди собирался проверить через несколько дней и не сомневался, что рейтинг отца вырос.
Так почему он все еще беседует с Эспин вместо того, чтобы заняться одним из многих неотложных дел?
Потому что это доставляет ему удовольствие. Брейди научился понимать людей, видеть, как мимика и жесты противоречат их словам, и гордился этим навыком. Эспин легко было понимать. Она была открытым, дружелюбным человеком. Она не притворялась. Такие качества очень хороши для ее новой «должности»: они притягивают людей, им становится проще говорить о своих проблемах.
Тому, кто замечает едва заметные признаки, мысли Эспин видны как на ладони. Эспин считает его не только привлекательным. Жарким. Просто дымящимся.
Брейди был реалистом в вопросах секса. Женщины из всех слоев общества флиртовали с ним, искали встреч. Он был богат, влиятелен, имел связи, ему везло. К тому же — в качестве бонуса — у него были прекрасные гены.
Но отношение к нему Эспин глубоко проникало в его плоть и душу. Она была равнодушна к тому, что он — Брейди Маршалл. Скорее, это ее раздражало. Эспин гораздо больше интересовалась человеком, сто ящим за этим именем. Все это было написано на ее лице.
И она не флиртовала с ним, что делало ее еще привлекательнее. Эспин уникальна. Во многих отношениях.
— Чему вы ухмыляетесь? — рассмеялась она. — Вы похожи на кота, который съел канарейку. Я вижу перья у вас на губах. Что я упустила?
— Ничего. — Ее взгляд обвинял Брейди во лжи, но он ни в коем случае не мог сказать ей правду. — Один из людей Марка Тейлора позвонил пару минут назад. Они в ярости оттого, что мы первые пригласили вас.
— Я и не знала, что это в некотором роде состязание.
— Конечно, состязание. Политика — жестокий, травмирующий спорт. Кто колеблется, проигрывает. — Удовольствие оттого, что они обставили Тейлора, было подпорчено ощущением, что он все-таки поступил не совсем этично. — Вам предстоит многому научиться, Эспин. Да, приглашая вас, мы хотели унять шумиху, но, если вы посмотрите шире, поймете: ваше присутствие в команде во многих отношениях положительный фактор.
— Я рада. Кстати, вы предугадали реакцию прессы. Вы действительно знаете, что делаете. Вашему отцу повезло.
Если бы она знала…
— Это семейный бизнес. Дело Маршаллов.
По лицу Эспин проплыло малюсенькое облачко.
— И вам нравится?
— Политика? Не всегда. Кампании — да.
— Я имела в виду — носить такое имя.
Или Эспин чрезвычайно проницательна, или не понимает, какую струну задела. Брейди склонился к последнему, пожал плечами и ответил нарочито беззаботно:
— Это же только имя.
— Но «роза, как ее ни назови, все ж дивно пахнет».
— Или колется, если речь идет о политике.
Эспин улыбнулась, но он видел, что не вполне убедил ее.
— Вся ваша семья связана с политикой. Что, если вы вдруг решите, что политика вам не нравится, и захотите заняться чем-то еще?
До сих пор никто не задавал ему такого вопроса.
— Ничего страшного. Мы же не мафия.
— Но вы участвуете в этом бизнесе.
— Я мог бы то же самое сказать о вас. — И, увидев вопрос на ее лице, Брейди пояснил: — Вы тоже идете по стопам своих родителей.
— Это единственное, что я знаю, — вздохнула она. — Так меня воспитали, такую веру внушили.
Он понимающе кивнул:
— Трудно противиться, когда это — единственное, что вы знаете…
— Человек должен идти туда, куда его тянет.
Он хотел бы, чтобы она выразилась по-другому.
Слово «тянет» повлекло Брейди туда, куда ему вовсе не следовало заходить.
И тут его телефон начал вибрировать, напоминая, что надо заниматься делами, а не болтать со служащей.
— Это моя бабушка. Я могу проигнорировать лидера большинства…
Эспин с усмешкой кивнула:
— Но не бабушку. Я прекрасно вас понимаю.
Эспин повернулась к компьютеру, и Брейди отошел, на ходу разговаривая по телефону.
Эспин смотрела на экран, но ничего не видела. Решительно, Брейди — загадка. Он мог быть суровым, формальным, изворотливым политиком, но это была лишь одна грань его натуры, о чем свидетельствовал разговор, который они только что вели. В Брейди Маршалле было нечто большее, чем видел белый свет.
Он умел обаять собеседника, стать свойским парнем. Эспин не доверяла этой черте хотя бы потому, что это могла быть политическая необходимость, и в то же время ей хотелось верить Брейди.
Нравится он ей или нет? Умение Брейди быть то одним, то другим — от ужасающе грубого до обезоруживающе обаятельного — не позволяло ей решить что-то определенное. Он, несомненно, интересовал ее, она могла целый день с удовольствием смотреть на него, но не могла понять. И это раздражало.
Возможно, Эспин выводил из равновесия именно тот факт, что ей нравилось смотреть на Брейди. Если бы кто-нибудь сказал ей, что ее гормоны начнут танцевать из-за кого-то вроде Брейди Маршалла, она рассмеялась бы такому человеку в лицо. Эспин привлекали идеалисты, увлеченные, жаждущие перемен, обожающие бродить по лесам и горам.
Она оглянулась. Одно ей определенно в нем нравилось: Брейди был человеком увлеченным. Правда, не тем, что увлекало ее. И еще ее будоражило, когда он так странно смотрел на нее. Наверное, тоже не мог понять.
Лорен шлепнула на ее стол большую коробку и сообщила:
— Тут кое-какие необычные послания, поступавшие в офис сенатора. Возможно, вам будет интересно просмотреть их.
— Хорошо.
— И позвольте мне уберечь вас от расстройства. Не смотрите туда.
— В коробку?
— Нет, я говорю о Брейди. Поверьте, там вас ждет только безумие и разочарование.
Эспин постаралась говорить безразлично:
— Почему вы так думаете?
— Я работаю на Брейди больше трех лет и постоянно вижу одно и то же. Все женщины, оказавшись около него, влюбляются, как девчонки.
— Кроме вас, конечно?
Лорен засмеялась.
— Я этого не говорила. Но свою работу я люблю больше. — Она в упор посмотрела на Эспин. — Брейди никогда не вступает в близкие отношения со служащими. Никогда. Даже если бы вы принадлежали к его типу женщин, он не стал бы завязывать роман с вами.
