Но это не значит, что все четыре часа она не будет его желать.
Лимузин остановился у книжного магазина. Эспин уже стояла у двери, прижимая что-то к груди. Водитель открыл ей дверцу и помог сесть в машину, потом протянул самую большую кружку с кофе, какую Брейди когда-либо доводилось видеть. Она приняла ее с милой улыбкой, и Брейди понял, что именно кружку Эспин прижимала к груди.
— Доброе утро, — пробормотала женщина, усаживаясь.
Эспин явно не была утренней пташкой. Она жадно припала к кружке.
Когда она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, Брейди хмыкнул:
— Ну разве вы не лучик утреннего солнца?
Ее брови сошлись у переносицы, словно от боли, но глаза она не открыла.
— Сейчас пять утра. Солнце еще не взошло. Даже боги не встают так рано.
Ворчание Эспин можно было бы счесть забавным, даже веселым, но она повернулась на бок и, устраиваясь поудобнее, подняла ноги на сиденье. И ее юбка задралась, являя взору прекрасной формы колени и бедро. Слабо улыбаясь в полусне, она выглядела так, словно лежала в постели, провоцируя любовника на утренний поцелуй. Брейди радовался, что глаза Эспин все еще закрыты. Он сомневался, что она понимает, какое эротическое зрелище представляет собой. Конечно, Эспин не нарочно сделала это, что не умаляло, однако, силы пробежавшего по его жилам электрического тока.
Может быть, поездка с Эспин в Ричмонд все-таки была ошибкой? Но его тянуло к ней, как магнитом. Что было для Брейди внове. Все его женщины были элегантны и умны, но в сравнении с Эспин их элегантность казалась фальшивкой.
Эспин вполне устраивало, какова она на самом деле. Она была уверена в себе, открыта, честна. Короче, Эспин — это Эспин. Что видите, то и получаете.
Почему это вдруг стало важно для его эго, Брейди объяснить не мог.
Он заставил себя оторвать взгляд от ее ног и заняться ноутбуком. Они принадлежали разным мирам, преследовали разные цели в жизни. Куда спокойнее ограничиться женщинами его круга с хорошо известными правилами игры. Ему не нужна драма, он не хочет, чтобы его личная жизнь стала предметом сплетен.
Надо сосредоточить все силы на выборах. Отвлекающие факторы сейчас совсем ни к чему. Особенно такие, как Эспин.
Эспин открыла глаза, переменила позу, разрушив прелестную картинку, и спросила:
— Вы в самом деле ранняя птаха или просто притворяетесь лучше, чем я?
Она отпила большой глоток кофе, потом поднесла кружку к носу и вдохнула аромат.
— Я могу быть активным по утрам с помощью минимальной порции кофе, — ответил он.
— Я приду в активное состояние через несколько минут. — Эспин села, поправила юбку и вытянула вперед руки. — Сегодня утром я попробовала одеться консервативно, но не так мрачно. Надеюсь, мой костюм подходит для делового завтрака.
Она сочла «консервативной» пеструю широкую юбку. Ее украшения были скромными (ничего не звенело), к тому же она надела простые черные туфли. Служащие Брейди обычно одевались не так, но Эспин — это Эспин. На ней все выглядит прекрасно.
— Сойдет.
— Хорошо. — Она шумно выдохнула. — Я даже не подумала о гардеробе, когда согласилась на эту работу, а теперь все происходит очень быстро. Я просто не могу угнаться.
— Все понятно. Эти дни были безумными. Я очень доволен вами, вы хорошо справляетесь.
— Вы выглядите удивленным, а не довольным.
Эспин не лукавила. И Брейди это нравилось.
— А если я скажу, что удивлен тем, что доволен?
— Как это грустно, — протянула молодая женщина и отпила еще кофе.
— Не понял.
— Это слишком мрачный взгляд на вещи. Хорошо, что вы ранняя птаха.
Брейди не хотел, не должен был спрашивать, но не смог удержаться:
— Почему?
— Потому что я не понимаю, как вы умудряетесь каждый день стаскивать себя с постели, если не надеетесь увидеть что-нибудь удивительное. Где ваш оптимизм? Радость жизни?
Он невольно усмехнулся. Система долгие годы выбивала из него и то и другое.
— У вас, похоже, хватит на нас обоих.
— Радости жизни?
— И оптимизма.
Эспин с вызовом посмотрела на него поверх кружки с кофе:
— Вы говорите так, будто это плохо.
— Слишком большой оптимизм затрудняет общение с реальностью. А я живу в реальном мире.
Она кивнула:
— Это верно. Но вы и не законченный пессимист. Если бы вы были таковым, то удивлялись бы каждый раз, когда дела складывались хорошо.
И вот опять она заставила его рассмеяться.
— Тут вы правы.
— Я знаю. — Эспин улыбнулась. — И рада, что вы наконец это поняли. Считается, что я должна помогать людям лучше осознавать себя.
Это было самое странное утверждение, которое Брейди когда-либо слышал.
— Что?
— Друиды считали осину деревом, которое помогает осознанию и переходам.
Непонятно. Тем более непонятно, что Эспин говорит так, как будто тут кроется какой-то смысл.
— И вы думаете, что… Какое отношение это имеет к вам?
Она села чуть прямее.
— Мои родители считают, что люди могут добиться перемен. Они дали мне имя Эспин, надеясь, что я получу способности осины и стану силой, способной изменить мир. — (Весьма странное и спорное утверждение, решил Брейди.) — Моя главная задача в этом мире — давать людям осознание себя и сосредоточенность и помогать искать дорогу к положительным переменам.
В голосе Эспин не было ни усмешки, ни сарказма. Похоже, она действительно верила в то, что говорит.
— Это слишком большой груз для ребенка, — заметил он.
— Знаете, мои родители — тоже оптимисты. И я, в общем, делаю что-то в этом роде. Конечно, не так, как мечтали они, но все-таки это шанс добиться перемен.
Возможно, следует просветить ее прежде, чем она чересчур увлечется.
— Эспин, вам не следует надеяться…
Она махнула рукой:
— Не тревожьтесь. Я оптимистка, но знаю пределы своих возможностей. Однако я постоянно ищу новые пути.
Брейди поторопился сменить тему:
— А кофе изменяет вас? Заставляет встряхнуться?
— Да, у меня есть такая слабость. Это плохо, но я привыкла.
Она на минуту задумалась, стала серьезнее, а потом подалась вперед, повернулась к нему и оперлась локтями о колени. И улыбнулась вымученной улыбкой, которая заставила Брейди насторожиться.
— Кофе несет с собой нечто…
Эспин замолчала, потому что лимузин сбавил скорость, а когда он остановился, недоуменно посмотрела в окно. Дверца открылась, и Лорен села в машину рядом с Эспин.
