– Милости просим на наш шабаш, – говорили
они. – Приходите в наши катакомбы и присоединяйтесь к нам в пении гимнов.
Они прекрасно знали, что мы стали виновниками уничтожения
парижского общества, что мы одолели великого обладателя всех тайн Тьмы Армана.
Но они были далеки от того, чтобы относиться к нам с презрением. Напротив, они
не понимали, почему Арман отказался воспользоваться своей властью и почему его
общество не претерпело со временем никаких перемен.
Ибо даже здесь, где ритуалы исполнялись с таким мастерством
и чувственностью, что у меня перехватывало дыхание, вампиры, постоянно
сталкивающиеся с людьми, не имели ничего против, если в силу обстоятельств им
приходилось выдавать себя за смертных. То же самое можно сказать о двух
вампирах, встреченных нами в Венеции, и еще о многих, с которыми позже мы
столкнулись во Флоренции.
Одетые в черное, они смешивались с толпой в опере или в
темных коридорах больших особняков во время даваемых там балов и банкетов,
иногда даже посещали переполненные людьми скромные таверны и кабачки, чтобы
поглазеть на смертных, сидя с ними буквально бок о бок. В тех краях, как нигде
больше, они любили одеваться по моде того времени, в которое родились, и
зачастую, когда сами того хотели, выглядели по-королевски нарядно, надев на
себя множество драгоценностей и других украшений.
Однако они по-прежнему спали в своих зловонных могилах и с
воплями убегали от любого проявления или знака божественной власти. И
по-прежнему до самозабвения предавались ритуалам своих великолепных и
одновременно жутких шабашей.
В сравнении с ними парижские вампиры были гораздо более
примитивны, грубы и по-детски наивны. Мне кажется, однако, что именно
развращенность парижан, их любовь к мирским развлечениям заставили Армана и его
подданных держаться как можно дальше от общества смертных.
Чем более светским становился Париж, тем крепче цеплялись
вампиры за магию старинных обрядов. Итальянские же собратья существовали среди
людей глубоко верующих, жизнь которых строго регламентировалась обрядами
Римско-католической церкви и которые почитали зло в не меньшей степени, чем
церковные законы. Однако в целом образ жизни демонов значительно отличался от
того, которому следовали в Италии смертные, а потому итальянские вампиры
существовали как бы в двух разных мирах. В ответ на мой вопрос, верят ли они в
старинные обряды, они лишь пожали плечами. Шабаши доставляли им огромное
удовольствие. Разве нам с Габриэль они не нравятся? Ведь мы тоже в конце концов
приняли в них участие.
– Приходите к нам, когда захотите, в любое
время, – говорили нам римские вампиры.
Что же касается парижского Театра вампиров, вызвавшего в
нашей среде по всему миру самый настоящий скандал, что ж, они поверят в
реальность его существования только после того, как увидят его своими глазами.
Вампиры, выступающие на сцене, вампиры, своими трюками и способностью к
перевоплощению доводящие до исступления толпы смертных… это так по-парижски,
говорили они. И при этом смеялись.
Все это время я, конечно же, получал самые полные сведения о
театре. Еще прежде, чем мы достигли Санкт-Петербурга, я получил от Роже обширнейший
и подробнейший отчет о «хитростях» новой труппы.
«Они ведут себя как огромные деревянные куклы, – писал
Роже. – К их щиколоткам, запястьям и макушкам со стропил спускаются
золотые нити, которые создают впечатление, что, когда они исполняют свои
восхитительные танцы, ими кто-то управляет. На их белых щеках горят красные
пятна румян, а огромные глаза похожи на стеклянные бусины. Трудно даже
поверить, что можно достичь подобного совершенства в изображении неживых
существ.
Еще одной достопримечательностью театра является прекрасный
оркестр. Музыканты, чьи лица неподвижны и раскрашены точно так же, как и лица
актеров, изображают механических кукол. Они похожи на игрушечных музыкантов на
шарнирах, которых можно купить в лавке и которые, стоит только повернуть ключ,
начинают играть на своих крошечных инструментах, бить в миниатюрные барабаны и
дуть в такие же трубы, но при этом звучит настоящая музыка.
Их представления настолько великолепны, что в публике
нередко возникают горячие споры по поводу того, куклы это или все же живые
люди. Некоторые утверждают, что все они сделаны из дерева, а их голоса мы
слышим благодаря чревовещанию.
Что же касается самих пьес, то они весьма необычны и могли
бы производить довольно тягостное впечатление, если бы не были созданы столь
талантливо и великолепно.
Самой большой популярностью пользуется драма, в которой
призрак-вампир поднимается из могилы прямо через люк в полу сцены. Это существо
со спутанной копной волос и длинными когтями поистине ужасно. И подумать
только! Он тут же влюбляется в огромную деревянную куклу, даже не догадываясь о
том, что она неживая. Не в силах напиться крови из ее деревянного горла, вампир
вскоре погибает, и в ту же минуту оказывается, что сделанная из дерева
марионетка на самом деле живая женщина. В финале она со злобной улыбкой пляшет
над телом поверженного демона.
Уверяю вас, когда я смотрю эту пьесу, кровь стынет у меня в
жилах. Однако зрители просто ревут от восторга и бешено аплодируют.
В другой небольшой сценке танцоры-марионетки встают в круг
возле девушки и уговаривают ее позволить опутать себя золотыми нитями, словно
она тоже марионетка. Печальный результат их действий заключается в том, что в
конце концов девушку заставляют танцевать до тех пор, пока жизнь не покинет ее
тело. Красноречивыми жестами она умоляет освободить ее, однако актеры только
смеются и прыгают вокруг, пока девушка окончательно не угасает.
Музыка божественна. Она напоминает о цыганах, играющих на
деревенских ярмарках. Руководит оркестром месье Ленфен. Именно его игра на
скрипке чаще всего служит причиной высоких цен на билеты.
Как ваш адвокат я хочу дать вам совет: потребуйте себе часть
прибыли, которую приносит столь замечательный театр. Очереди на каждое его
представление выстраиваются по всей длине бульвара».
Письма Роже всегда выбивали меня из колеи. Они заставляли
трепетать мое сердце, и часто я думал: а чего же я на самом деле ожидал от
труппы? Почему их предприимчивость и фантазия так меня удивляют? В конце
концов, на такого рода вещи способен любой из нас.
К тому времени, когда я обосновался в Венеции, где прожил
довольно долго в тщетных поисках картин, написанных Мариусом, я успел получить
весточки и от самой Элени. Письма ее были написаны с исключительным
мастерством, присущим вампирам.
Она писала, что их театр стал самым любимым местом ночных
развлечений в Париже. Со всей Европы стекались к ним в театр «актеры» в надежде
быть принятыми в труппу. А потому труппа выросла теперь до двадцати «актеров»,
и такое количество было более чем достаточным даже для столь огромного города,
как Париж.
