«Мы принимаем в труппу только самых умных и действительно
обладающих выдающимися способностями, – сообщала Элени, – но превыше
всего, как вы понимаете, мы ценим осторожность и тайну. Нам не нужны скандалы».
Что же касается нашего «Дорогого Скрипача», то о нем Элени
писала с большой симпатией, утверждая, что он является их главным
вдохновителем, что он пишет поистине гениальные пьесы, черпая сюжеты для них из
прочитанных когда-то книг.
«Но вне работы он бывает иногда просто невыносим. Приходится
постоянно следить за ним, дабы он в огромных количествах не пополнял наши ряды.
Он совершенно неразборчив в своих аппетитах. А иногда говорит незнакомцам такие
ужасные вещи, что только здравый смысл, к счастью, мешает им поверить его рассказам».
Иными словами, Никола пытается создать новых вампиров и не
желает соблюдать осторожность во время охоты.
«Откровенно говоря, его может усмирить только Наш Старший
Друг, – речь, конечно же, шла об Армане, – лишь на него мы главным
образом и можем положиться. Он добивается этого с помощью самых страшных угроз.
Однако и они не всегда оказывают влияние на Скрипача. Он часто говорит о
старинных обрядах, ритуальных кострах и переходе в иную форму существования.
Нельзя сказать, однако, что мы не любим его. Хотя ради вас
мы заботились бы о нем в любом случае. А Наш Старший Друг проявляет к нему
поистине исключительное внимание. И все же, должна вам признаться, в старые
времена такие, как он, долго не жили.
Что же касается Нашего Старшего Друга, думаю, вы его сейчас
едва ли узнаете. У подножия вашей башни он построил для себя огромный особняк и
живет в нем в окружении прекрасных картин и книг, больше похожий на ученого
джентльмена, которому почти нет дела до окружающего реального мира.
Каждый вечер тем не менее он подъезжает к театру в своем
черном экипаже и смотрит каждое наше представление, сидя за занавеской в
собственной ложе.
После спектакля он неизменно приходит к нам за кулисы, чтобы
уладить наши споры, дать указания, как он делал это всегда, и пригрозить в
очередной раз нашему Божественному Скрипачу. Но сам он никогда не выходит на
сцену и не принял участия ни в одном из наших представлений. Именно он набирает
новичков в труппу. Как я уже говорила, претенденты приезжают отовсюду. Нам нет
необходимости их искать. Они сами стучатся в нашу дверь…
Возвращайтесь, – писала она в заключение, – мы
покажемся вам намного более интересными личностями, чем прежде. У нас имеются
кое-какие темные чудеса, о которых я не решаюсь рассказать вам в письме. В
истории нам подобных мы поистине произвели переворот и сияем, словно звезды. И
мы не могли выбрать лучшего момента во всей истории этого великого города,
чтобы проявить маленькие чудеса собственной изобретательности. Но только
благодаря вам мы так великолепно сейчас живем. Почему вы покинули нас?
Вернитесь домой!»
Я хранил эти письма так же бережно, как письма своих братьев
из Оверни. В своем воображении я ясно видел актеров-марионеток. Отчетливо
слышал плач скрипки Никола. Представлял себе, как подъезжает к театру в черном экипаже
Арман и проходит в свою ложу. В довольно туманных и необычных выражениях я даже
описал все это в своих посланиях Мариусу, лихорадочно работая в темноте
долотом, пока все смертные спали.
Однако мне не было пути обратно в Париж независимо от того,
насколько я чувствовал себя одиноким. Моим возлюбленным и учителем стал для
меня окружающий мир. Я был буквально заворожен соборами и замками, музеями и
дворцами, встречавшимися во время путешествия. Везде, где бы я ни был, я старался
вникнуть в самую суть общества смертных. Я впитывал в себя их сплетни и
развлечения, литературу и музыку, архитектуру и живопись.
Перечисление того, что я изучал, что пытался понять и
постичь, заняло бы целые тома. Я был очарован пением цыганских скрипок и
мастерством уличных кукольников, звуками высочайших сопрано в золоченых залах
оперных театров и в церковных хорах. Я бывал в борделях и игорных домах,
посещал портовые кабачки, где пили и дрались матросы. Повсюду я читал местные
газеты и торчал в тавернах, заказывая еду, к которой даже не притрагивался,
только лишь затем, чтобы она стояла передо мной для отвода глаз и таким образом
давала мне возможность посидеть рядом со смертными. Я настойчиво вступал с ними
в разговоры и заказывал для них бесчисленное количество вина, вдыхал дым их
сигарет и сигар, позволял этим смертным запахам впитываться в мою одежду и
волосы.
А в те часы, когда не бродил по улицам, я странствовал по
другому царству – царству книг, которое все долгие годы моей смертной жизни
дома принадлежало исключительно Габриэль.
Еще до приезда в Италию я в достаточной степени выучил
латынь и теперь мог читать классиков. В старинном венецианском дворце, ставшем
местом моего обитания, я собрал огромную библиотеку и часто ночи напролет
просиживал за чтением.
Конечно же, первое, что меня заворожило, это легенда об
Осирисе, которая возвращала меня к истории жизни Армана и загадочным словам,
сказанным Мариусом. Я просмотрел все версии этой легенды, и то, что я прочел,
потрясло меня до глубины души.
Легенда повествует о древнем царе Осирисе, человеке,
наделенном величайшими добродетелями, который отвратил египтян от каннибализма
и научил их выращивать посевы и делать вино. Его брат Тифон уничтожил его – и
каким же образом?! Он обманом уговорил Осириса лечь в ящик, сделанный точно по
его мерке, а потом наглухо заколотил крышку. Затем Тифон бросил ящик с Осирисом
в реку. Когда верная жена Осириса Исида нашла ящик с телом мужа, Тифон снова
напал на брата и на этот раз расчленил его тело. Впоследствии были найдены все
части тела Осириса, кроме одной.
Так почему же Мариус вспомнил именно об этом мифе? И разве
случайно пришла мне на ум мысль о том, что все вампиры спят в гробах, которые
не что иное, как сделанные по их размерам ящики? В таких гробах спали даже
несчастные и нищие обитатели кладбища Невинных мучеников. Магнус тоже говорил
мне, что я должен спать в том саркофаге, который он мне оставил, или в ином,
похожем на тот. Что же касается ненайденной части тела Осириса… что ж, только
одна часть нашего тела не подвергается воздействию Темного Дара… Мы можем
говорить, слышать и видеть, способны ощущать вкус, дышать, двигаться так же,
как смертные, но утрачиваем способность к размножению. Этой возможности лишен
был и Осирис. Вот почему он стал царем подземного мира мертвых.
Был ли он одновременно и божеством вампиров?
Меня потрясло еще одно. Осирис также был у египтян и богом
вина, тем, кого позднее греки называли Дионисом. А Дионис являлся также «темным
божеством» театра, дьявольским божеством, о котором давным-давно рассказывал
мне Ники. И теперь наш театр в Париже полон вампиров. Нет, это уже слишком!
Я едва дождался Габриэль, чтобы поделиться с нею своим
открытием.
