Лежа по ночам в кровати в своем построенном по римскому
образцу доме, я мысленно призывал богов, прося их откликнуться. Я боролся с
безумием. Так же как и ты, я был озадачен теми возможностями и властью,
которыми теперь обладал. Меня приводили в сильнейшее замешательство новые
ощущения, которые я испытывал. Однажды ночью, почти перед самым рассветом,
когда я лежал в своей кровати и комнату освещала только одна лампа, слабый свет
которой проникал сквозь прозрачный полог над моей головой, я повернул голову и
в проеме выходящей в сад двери увидел неподвижно стоящую темную фигуру.
На мгновение мне показалось, что это сон, потому что я не
почувствовал никакого запаха, – существо не издавало ни звука и, казалось,
не дышало. Наконец до меня дошло, что это один из богов, однако фигура уже
исчезла и я остался в одиночестве сидеть на кровати, глядя на то место, где она
только что стояла, и пытаясь вспомнить, что же именно я видел: темное,
совершенно обнаженное существо с пронзительным взглядом красных глаз, абсолютно
неподвижное и кажущееся странно робким и растерянным, воспользовавшееся своими
силами лишь затем, чтобы исчезнуть в последний момент и не быть окончательно
обнаруженным.
На следующую ночь, бродя по одной из глухих улочек, я
услышал голос, приказывающий мне прийти. Этот голос был не более реальным, чем
голос дерева. Он сообщил мне только, что дверь находится совсем рядом. И вот
наконец настал момент, когда я остановился перед дверью. Вокруг царило полное
безмолвие.
Тот, кто открыл мне дверь и пригласил войти, без сомнения
был богом.
Спускаясь по бесконечной лестнице и следуя дальше по круто
уходящему вниз туннелю, я невольно испытывал страх.
Я зажег принесенную с собой свечу и обнаружил, что вступаю в
подземный храм, гораздо более древний, чем сам город Александрия, в святилище,
построенное, возможно, еще во времена правления фараонов, стены которого были
сплошь покрыты рисунками, изображающими сценки из жизни Древнего Египта.
Я увидел здесь и старинные письмена – древнейшее рисуночное
письмо с его крохотными мумиями, птицами, руками без туловищ и извивающимися
змеями.
Я прошел дальше и оказался в просторном помещении с
прямоугольными колоннами и высоким потолком. Каждый дюйм камня здесь был
украшен такими же рисунками и письменами.
Уголком глаза я заметил черную фигуру, поначалу показавшуюся
мне статуей. Кто-то неподвижно стоял возле колонны, спокойно опираясь о нее
одной рукой. Однако я понимал, что это не статуя. Ни один созданный из диорита
египетский бог не стоит в подобной позе, и бедра статуй не бывают обернуты
настоящей полотняной юбкой.
Я медленно повернулся, чтобы рассмотреть посетителя получше,
и увидел такую же обожженную кожу, такие же густые, однако на этот раз черные волосы
и такие же желтые глаза. Ссохшиеся от жара губы открывали взгляду зубы и десны.
Было заметно, что вырывающееся из сожженного горла дыхание причиняет ему боль.
– Как и почему ты оказался здесь? – спросил он
по-гречески.
Я взглянул на себя его глазами: светлокожий, высокий и
сильный, с голубыми глазами, я казался ему таинственным и загадочным. К тому же
я был одет так, как одевались граждане Римской империи, полотняная туника была
собрана на плечах и закреплена золотыми браслетами, а сверху накинут красный
плащ. Со своими длинными белыми волосами я походил на истинного пришельца из
северных лесов, только внешне выглядящего образованным. Возможно, так и было на
самом деле.
Он был именно тем, кто меня интересовал. Я повнимательнее
присмотрелся: морщинистое, покрытое шрамами тело, сожженное почти до самых
ребер и практически лишенное плоти возле ключиц, выпирающие кости бедер. Однако
это существо не страдало от голода. Оно недавно напилось человеческой крови. И
тем не менее от него жаром исходило ощущение невыносимой муки, словно внутри
его все еще пылает огонь, словно его тело – это вместилище адского пламени.
– Каким образом удалось тебе избежать сожжения? –
спросил он. – Что помогло тебе спастись? Отвечай!
– Меня никто и ничто не спасало, – ответил я ему тоже
по-гречески.
Приблизившись к нему, я отвел свечу в сторону, заметив, как
он от нее отпрянул. При жизни он был, судя по всему, стройным и широкоплечим,
как древние фараоны; его длинные черные волосы по старинному обычаю были
острижены на уровне лба.
– Когда это все произошло, я еще не существовал. Много
позже меня создал бог священной рощи в Галлии.
– Так, значит, тот, кто создал тебя, остался
невредимым?
– Нет, он был сожжен так же, как и ты. Однако он сумел
сохранить достаточно сил, чтобы совершить этот обряд. Много раз он давал мне
кровь и отнимал ее обратно. А потом сказал мне: «Отправляйся в Египет и узнай,
почему это произошло». Он поведал, что боги лесов сгорели в пламени – одни во
сне, другие в часы бодрствования. Рассказал, что это произошло во всех северных
краях.
– Да, верно, – кивнул он и издал короткий сухой
смешок, сотрясший его тело. – И только наиболее древним удалось выжить и
перенести те муки, которые по силам вытерпеть только бессмертным. Вот поэтому
мы существуем в страданиях. Однако ты был создан. И ты пришел. Ты создашь еще.
Но будет ли это справедливо, если ты станешь создавать новых богов? Неужели
Мать и Отец допустили бы, чтобы это случилось, если бы не пришло наше время?
– Но кто ваши Мать и Отец? – удивился я,
догадываясь, что под словом «Мать» он не подразумевает землю.
– Первые из нас, – промолвил он. – Те,
которые стали нашими родоначальниками и от которых все мы произошли.
Я постарался проникнуть в его разум и прочесть мысли,
ощущая, что он открывает мне важные истины. Однако он сразу же это
почувствовал, и разум его закрылся от меня, как закрывается на закате цветок.
– Иди за мной, – велел он и шаркающей походкой
направился куда-то по длинному коридору, украшенному так же, как и то
помещение, из которого мы вышли.
Я осознавал, что мы находимся в еще более древнем месте,
построенном гораздо раньше, чем тот храм, в котором мы только что беседовали.
Сам не знаю, почему я так решил. Того леденящего холода, который ты ощущал
здесь, там не было. Ничего подобного в Египте не встретишь. Там чувствуешь
нечто другое. Там постоянно испытываешь ощущение чьего-то присутствия в самом
воздухе.
Однако по мере того как мы продвигались дальше, я замечал
более очевидные свидетельства глубокой древности. Рисунки на стенах были очень
старыми, краски поблекли, а кое-где цветная штукатурка отошла и даже
отвалилась. Иными были стиль исполнения и сами изображения. Черные волосы
крохотных персонажей рисунков были длиннее и гуще. В целом картины казались
более радостными, насыщенными светом и замысловатыми по сюжету.
