Когда настала следующая ночь, мысль о том, что мне придется
оставить их одних, привела меня в ужас. Поэтому я охотился совсем рядом с
домом, в нескольких ярдах от калитки сада. Потом я послал рабов, приказав им
нанять для меня лошадей и повозку и готовиться к путешествию вдоль берега до
Антиохии, города на реке Оронт – этот город я хорошо знал и любил, к тому же
мне казалось, что там все мы будем в полной безопасности.
Как я и опасался, вскоре в моем доме появился Старейший. Я
ждал его, сидя в полутемной комнате на кушетке в позе истинного римлянина.
Возле меня горела лампа, а рядом лежала копия какой-то поэмы на латинском
языке. Я боялся, что он почувствует близкое присутствие Акаши и Энкила, а
потому намеренно мысленно посылал ему лживые видения – как будто я спрятал их в
самой большой пирамиде.
Перед глазами все еще вставали картины Древнего Египта,
пришедшие ко мне от обожженного демона. Я видел перед собой страну, в которой
законы и верования почти не изменялись с давних времен, страну, которая имела
рисуночное письмо, пирамиды и мифы об Осирисе и Исиде еще в те далекие века,
когда Греция пребывала во тьме, а Рим даже не существовал. Я видел великие
разливы Нила, горы по обоим берегам реки, ограждавшие долину. Теперь я
воспринимал ту эпоху совсем по-другому и смотрел на все иными глазами. И дело
было не только в том, что образы были навеяны мне древним существом, но и в
том, что я успел увидеть в Египте и узнать о нем за последнее время, в моем
ощущении, что именно здесь лежит начало всех начал, возникшем у меня после
множества прочитанных книг задолго до того, как я стал одним из сыновей Матери
и Отца, которых намеревался сейчас увезти отсюда.
– Почему ты решил, что мы доверим их тебе? – с
порога задал вопрос Старейший.
Одетый в короткую полотняную юбку, он обошел мою маленькую
комнату. Блестящая кожа его лысого черепа и округлого лица и глаза навыкате
отражали свет лампы.
– Как ты осмелился похитить Мать и Отца?! –
продолжал он. – Что ты с ними сделал?!
– Это ты оставил их под палящими лучами солнца, –
ответил я. – Это ты пытался их уничтожить. Ты был тем, кто не верил
древним легендам. Тебе было поручено заботиться о Матери и Отце, оберегать их,
и ты мне солгал. Ты стал виновником смерти множества нам подобных по всему
миру, и ты мне солгал.
Он был совершенно ошеломлен. Он считал меня зазнавшимся
гордецом и наглецом. Ну и что из этого? Да, он обладал возможностью превратить
меня в пепел, точно так же как пытался сделать это с Матерью и Отцом. Но ведь
она пришла ко мне! Именно ко мне!
– Я не знал, что может произойти, – заговорил он,
крепко сцепив пальцы. От напряжения на лбу его вздулись вены. Он старался запугать
меня и выглядел сейчас как огромный нубиец с голым черепом. – Клянусь тебе
всем, что для меня свято, я понятия не имел, что может случиться. Тебе не
понять, каково это – год за годом, десятилетие за десятилетием, век за веком
охранять их, заботиться о них и знать, что они могут говорить, могут двигаться,
но не делают ни того ни другого!
Я не испытывал к нему симпатии. Для меня он был не более чем
загадочной фигурой, стоящей посреди комнаты и обрушивающей на меня жалобы на
свои немыслимые муки. О каком сострадании могла идти речь?
– Они достались мне по наследству, – продолжал
он. – Их просто передали под мою опеку! Что я мог поделать? И я вынужден
был терпеть их изнуряющее молчание, их отказ править племенем, которое они сами
же и породили! А почему, спрашиваю я тебя, они молчали? Такова была их месть,
уверяю тебя, именно месть всем нам! Но за что? Существует ли сейчас хоть
кто-нибудь, кто может вспомнить события тысячелетней давности? Нет! Никого не
осталось! Кто сейчас может понять и объяснить? Древние боги подставляют себя
лучам солнца, идут в огонь, насильственным образом исчезают в забвении или
уходят глубоко под землю, чтобы никогда не подняться вновь! Но Мать и Отец
продолжают жить вечно и при этом отказываются говорить. Почему они не хотят
скрыться в таких глубинах, где никто и никогда не сможет причинить им вред?
Почему они только наблюдают и слушают, но ничего не говорят? Только когда
кто-нибудь пытается разлучить Энкила с Акашей, Отец приходит в движение и
наносит сокрушительный удар, уничтожая своих врагов, словно оживший каменный
колосс. Говорю же тебе: когда я оставил их на поверхности песка, они даже не
попытались спастись! Они просто стояли и смотрели на реку, а я убежал!
– Ты сделал это, чтобы увидеть, что произойдет дальше?
Ты хотел увидеть, заставит ли их хоть это сдвинуться с места?
– Я поступил так, чтобы освободиться от них, чтобы
сказать им: «Я не буду больше вас оберегать! Двигайтесь! Говорите!» Я хотел
знать, насколько правдива древняя легенда. А если она отражает истину, думал я,
то пусть все мы погибнем в пламени.
Он совершенно выдохся и слабым голосом добавил:
– Ты не можешь увезти отсюда Мать и Отца. Неужели ты
думаешь, что я позволю тебе сделать это? Тебе, который, возможно, не проживет и
века, тебе, сбежавшему от своих обязательств перед обитателями священной рощи!
Ты понятия не имеешь, кто такие на самом деле Мать и Отец. То, что поведал тебе
я, – сплошная ложь.
– Вот что я скажу тебе, – ответил я. – Теперь
ты действительно свободен. Ты знаешь, что мы отнюдь не боги. И в то же время мы
и не люди тоже. Мы не поклоняемся и не служим Матери-земле, потому что не
пользуемся ее плодами и не возвращаемся должным образом в ее объятия. Мы не
принадлежим ей. И теперь я покидаю Египет, не имея перед тобой никаких
обязательств, и забираю их с собой, потому что они попросили меня об этом и
потому что я не желаю, чтобы все мы погибли.
Мои слова снова ошеломили его. Каким образом они попросили
меня о чем-то? Однако он не находил слов от гнева и охватившей его внезапно
ненависти. Его буквально переполняли ужасные тайны, суть которых я не в силах
был уловить. Я был не меньше его образованным человеком, однако он знал о наших
возможностях то, о чем я и не догадывался. В своей смертной жизни я никого не
убивал. Я не знал, как можно лишить жизни живое существо, за исключением тех
случаев, когда того требует безжалостная и невыносимая жажда крови.
Ему, однако, были прекрасно известны наши сверхъестественные
способности. Я увидел, что тело его напряглось, а глаза превратились в узкие
щелочки. Я отчетливо ощущал исходящую от него опасность.
