Несмотря на головокружение и тошноту, я не мог отвести глаз
от крови, волшебным алым цветом светившейся в отблесках факела, постепенно
темневшей и уходящей в щели между плитами пола. Кровь была живой, и ее сладкий
запах, словно свежая струя, ворвался в отвратительную вонь разлагающихся тел.
Сильнейшая жажда заставила меня забыть о тошноте. Спина моя согнулась, и с удивительной
для меня самого гибкостью я стал наклоняться все ниже и ниже.
Все это время я не переставал думать о неизвестном мне
молодом человеке. Его притащили сюда еще живым, и пища, испорченные остатки
которой я видел, служила либо для поддержания его сил, либо для того, чтобы
пытать его голодом. Он умер, запертый в подземелье вместе с гниющими трупами,
сознавая, что обречен вскоре стать одним из них.
Господи! Как можно вынести подобные муки? Ужасные мучения!
Скольким еще юношам с такими же светлыми волосами и голубыми глазами пришлось
испытать то же самое?
Я уже стоял на коленях, все ниже и ниже наклоняя голову. В
левой руке я продолжал сжимать факел, а мой язык непроизвольно высунулся изо
рта и стал походить на шевелящегося слизняка. Вот он уже коснулся пола, лизнул
лужицу крови… Непередаваемое, восхитительное ощущение! Удовольствие,
переходящее едва ли не в экстаз!
Неужели я это делаю? Неужели это я слизываю с пола кровь в
какой-нибудь паре дюймов от горы трупов? Неужели это мое сердце замирает от
восторга рядом с мертвым телом мальчика, которого Магнус притащил сюда точно
так же, как притащил меня? Рядом с мальчиком, обреченным на смерть вместо
вечного бессмертия?
Я все лизал и лизал. В колеблющемся свете факела комната то
освещалась, то вновь погружалась в темноту. Волосы покойника касались моего
лица, а похожий на осколок хрусталя глаз неотрывно смотрел на меня.
Почему же я избежал участи быть заключенным в это
подземелье? Какое испытание удалось мне выдержать, чтобы не трясти сейчас эти
толстые решетки и не кричать от ужаса, чтобы не испытывать того кошмара,
который охватывал меня в комнатке деревенского кабачка, словно провидение
подавало мне тревожный сигнал?
Меня колотило, руки и ноги дрожали. И тут я услышал какой-то
ужасный звук, но не сразу понял, что звук этот – мой собственный
душераздирающий крик, вырвавшийся из самых глубин моего существа, такой же
завораживающий, как и вид алой крови, голубых глаз юноши, как поблескивание в
свете факела шевелящихся червей и крыльев насекомых.
Отбросив в сторону факел, я пятился на четвереньках, пока
вновь не наткнулся на оловянную тарелку и разбитый кувшин. Вскочив наконец на
ноги, я бросился по лестнице наверх, с грохотом захлопнув дверь темницы. Мой
отчаянный дикий крик уносился к самой верхушке башни и, казалось, достигал
неба.
Эхо его отдавалось от каменных стен, еще больше усиливаясь и
буквально оглушая меня. Но я не в силах был замолчать.
В конце концов я заметил, что сквозь узкие бойницы и
зарешеченные окна в башню проникает бледный свет холодного утра. Крик сам собою
затих. Я увидел, как засветились камни стен и все окружающие меня предметы, и
почувствовал, что струящийся потоком свет обжигает мне веки.
Времени на размышления не оставалось, и я помчался во
внутренние покои.
Когда я наконец выбрался из узкого прохода, комната была
освещена тусклыми пурпурными лучами утра. Казалось, что заполняющие сундук
драгоценности пришли в движение, и их сияние буквально ослепило меня. Я
торопливо поднял крышку саркофага.
Быстро скользнув внутрь, я поставил крышку на место.
Болезненные ощущения на коже лица и рук исчезли. Теперь я был в безопасности. Я
лежал совершенно неподвижно и, постепенно забывая о своих бедах и горестях,
погружался в бездонную пропасть бесконечной тьмы.
Глава 7
Меня разбудила жажда.
Я мгновенно вспомнил, где нахожусь и кем я теперь стал.
Меня уже не мучили сны о холодном белом вине, прохладных на
ощупь яблоках и зелени деревьев и травы в отцовском саду.
В темноте узкого пространства гроба я провел языком по зубам
и почувствовал, что клыки мои чрезвычайно велики и остры как ножи.
В башне кто-то был, и, хотя этот смертный еще не приблизился
к двери внешнего помещения, я мог читать его мысли.
Я ясно ощутил его напряжение и беспокойство при виде
незапертой двери на лестницу. Такого никогда раньше не случалось. Я
почувствовал его страх, когда он увидел на полу обугленные головешки, и
услышал, как он испуганно позвал: «Хозяин?!» Я понял, что это слуга, и в то же
время догадался, что он коварен и вероломен.
Способность слышать его тайные, невысказанные мысли
взволновала и заинтересовала меня. Но что-то меня при этом очень беспокоило…
Его запах!..
Приподняв тяжелую крышку каменного саркофага, я выбрался
наружу. Запах был очень слабым, но противостоять его притягательности я не мог.
Он напоминал мне мускусный запах первой в моей жизни продажной девки, в чьей
постели я оказался, чтобы удовлетворить юношескую страсть. Я вспомнил и о
восхитительном аромате жареной оленины, и о том, какой восторг он вызывал после
многих и многих дней нестерпимого голода в иные зимы. Он был восхитителен, как
запах вина нового урожая, свежих яблок или чистой воды несущихся с гор потоков,
которую я в жаркие летние дни пил пригоршнями.
Должен признаться, что этот запах казался мне во сто крат
чудеснее и вызывал у меня острый, почти животный аппетит.
Я с легкостью, словно плывя в темноте, преодолел туннель,
вытолкнул закрывавший его камень и оказался во внешней комнате.
Я увидел перед собой побледневшего от ужаса смертного.
В голове этого высохшего, худого и слабого старика путались
разнообразные мысли и предположения. Я понял, что он служит одновременно
конюхом и кучером, но не был уверен в правильности своих догадок.
И тут меня обдала его жаркая злоба по отношению ко мне. В
его преступных намерениях не оставалось никаких сомнений. Пока он внимательно
оглядывал меня с головы до ног, в душе его кипела бешеная ненависть. Это он
раздобыл и принес великолепную одежду, которая была на мне. И именно он
присматривал за несчастными узниками подземной темницы, пока они были еще живы.
Почему же, вопрошал он в безмолвной ярости, я сейчас не там?
Как вы догадываетесь, моя любовь к нему от подобных мыслей
не возросла. Больше того, я готов был убить его голыми руками.
– Где хозяин? – в отчаянии спросил он. – Где
мой господин?
Интересно, за кого принимал он своего хозяина? Наверное,
считал его чародеем при королевском дворе. Но теперь власть и могущество
перешли ко мне. И этот человек явно не обладал какой-либо полезной для меня
информацией и ничего интересного рассказать не мог.
