Я обнял ее и на минуту задержал в своих объятиях. Зарывшись
лицом в ее волосы, я способен был думать только о том, что отныне мы будем
вместе и никто не сможет разлучить нас. Я не мог понять ее молчания, не
понимал, почему больше не слышу ее мыслей, но знал, что не она тому виной, и
надеялся, что, возможно, это скоро пройдет. Главное заключалось в том, что она
рядом. Смерть была моим господином, я принес ей тысячи жертв, но сумел вырвать
из ее лап Габриэль. Я высказал свои мысли вслух. Я говорил ей множество на
первый взгляд бессмысленных и горьких вещей – о том, что нас теперь двое, что
мы оба поистине ужасные существа, о том, что мы обречены жить в Саду Зла. С
помощью множества мысленных образов я постарался объяснить ей значение, которое
вкладывал в понятие «Сад Зла», но, даже если она и не понимала меня, это не
имело никакого значения.
– Сад Зла… – повторила она словно про себя, и на
губах ее заиграла легкая улыбка.
В голове у меня стучало. Она целовала меня и что-то шептала
на ухо, как будто старалась высказать собственные мысли.
– Ты должен помочь мне… сейчас же… Я хочу видеть, как
ты это делаешь… сейчас… и мы будем связаны навеки. Идем…
Жажда… У меня было такое впечатление, что я весь горю. Мне
действительно необходимо было напиться крови, а она хотела попробовать, какова
кровь на вкус. Я был в этом уверен, потому что прекрасно помнил свои ощущения в
ту, первую, ночь. Мне вдруг пришло в голову, что боль, причиняемая ей
физической смертью… уходом из тела жизненных соков, могла бы стать слабее,
получи Габриэль возможность насытиться.
В дверь снова постучали. А ведь она не была заперта. Вскочив
на подоконник, я протянул руку, и Габриэль тут же очутилась в моих объятиях.
Она была совершенно невесомой, и в то же время я чувствовал силу и крепость ее
руки. Однако, взглянув вниз и увидев уходящую вдаль аллею, верхнюю кромку стены
и набережную за ней, она в первое мгновение заколебалась.
– Обними меня за шею, – сказал я, – и держись
крепче.
Она повисла на мне, подняв лицо, а я тем временем взмыл
вверх по каменным плитам, и мы оказались на скользкой черепице крыши.
Я взял ее за руку и побежал, таща за собой и мчась все
быстрее и быстрее. Мы перепрыгивали через водосточные желобы и каминные трубы,
перескакивали над узкими аллеями с одной крыши на другую, пока не достигли
противоположного края острова. В любой момент я ожидал, что она вскрикнет или
вцепится в меня от страха, но она не боялась ничего.
Мы остановились, и она молча смотрела на крыши домов на
левом берегу, на реку, забитую тысячами темных маленьких лодчонок, но,
казалось, в эти минуты не чувствовала ничего, кроме ветерка, играющего ее
волосами. Если бы не чрезвычайное возбуждение, которое я испытывал при мысли о
том, что должен провести ее через весь город и научить всему необходимому, я
бы, наверное, так и остался неподвижно стоять, завороженный теми изменениями,
которые в ней произошли. Теперь она уже не будет знать, что такое физическая
усталость. В отличие от меня, пришедшего в ужас при виде шагнувшего в огонь
Магнуса, ей было неведомо чувство страха.
По набережной в нашу сторону мчался экипаж. Он стремительно
приближался к мосту, и кучер, пытаясь удержаться на своем высоко поднятом
сиденье, скорчился и наклонился вперед. Крепко взяв ее за руку и подтянув
поближе к себе, я указал на карету.
Как только та оказалась прямо под нами, мы прыгнули и
беззвучно приземлились на туго натянутую кожу ее верха. Занятый своим делом
кучер даже не оглянулся и ничего не заметил. Крепко прижимая Габриэль к себе, я
помог ей обрести равновесие, и вот уже мы оба с легкостью удерживаемся на ногах
и готовы, если понадобится, в любой момент спрыгнуть на землю.
Это было восхитительно захватывающе – делать все вместе с
нею.
Карета с грохотом пронеслась по мосту, промчалась мимо
собора и полетела дальше, прямо сквозь толпу, заполнившую Пон-Неф. Я снова
услышал ее смех. Интересно, что думали в эти минуты парижане, выглядывающие из
окон верхних этажей и видящие нас – двоих нарядно одетых людей, удерживающихся
на крыше раскачивающегося из стороны в сторону экипажа и похожих на
расшалившихся детей, устроивших гонки по улицам.
Экипаж свернул и направился в сторону Сен-Жермен-де-Пре,
рассекая надвое толпы людей, потом на полной скорости проскочил мимо кладбища
Невинных мучеников, с которого, как и всегда, доносилась отвратительная вонь.
В какой-то момент мне показалось, что я вновь ощущаю
присутствие странных светящихся существ, но ощущение исчезло так быстро, что я
не был уверен в его истинности. Оглянувшись, я ничего не заметил. Я вдруг ясно
представил себе, как вместе с Габриэль мы будем обсуждать реальность присутствия
рядом этих существ, как будем беседовать о многом другом и отныне все будем
постигать вместе. Эта ночь в своем роде была для меня не менее важной, чем та,
когда Магнус в корне изменил мою сущность, и эта ночь только начиналась.
Мы наконец попали туда, куда нужно, и я снова взял ее за
руку и потянул за собой. Мы спрыгнули с крыши экипажа и очутились на земле.
На миг Габриэль завороженно уставилась на бешено крутящиеся
колеса, но они тут же исчезли из виду. Она совсем не выглядела растрепанной, но
при этом видеть ее здесь казалось мне поистине чем-то невероятным: женщина,
вырванная из лап времени и пространства, одетая лишь в платье и тапочки,
сбросившая с себя все оковы, свободная и готовая в любой момент взлететь и
парить в воздухе.
Мы свернули в одну из узких аллей и, обняв друг друга за
плечи, побежали. Время от времени я глядел на нее и видел ее глаза, обращенные
к стенам домов, к окнам, закрытым ставнями, сквозь щели в которых пробивались
полоски света.
Я знал, что она там видит. Знал, какие звуки трогают ее
душу. Но я по-прежнему не мог слышать ее мыслей, и меня пугала возможность
того, что она намеренно скрывает их от меня.
Она вдруг остановилась, и по ее лицу я догадался, что
начался первый приступ приближающейся смерти.
Стараясь успокоить ее, я в нескольких словах описал ей те
ощущения, которые сам когда-то испытал.
– Эта боль не будет долгой и ни в какое сравнение не
пойдет с той, которая мучила тебя прежде. Она закончится через несколько часов,
а может быть, и раньше, если нам удастся сейчас напиться крови.
Она кивнула, выражая скорее нетерпение, чем страх.
Мы вышли на небольшую площадь и возле ворот одного из старых
домов увидели молодого человека, судя по всему кого-то поджидавшего. Поднятый
воротник серого плаща скрывал от нас его лицо.
Хватит ли у нее сил, чтобы справиться с ним? Так ли сильна и
крепка она, как я? Пришло время это выяснить.
– Если жажда твоя не столь сильна, чтобы заставить тебя
убить, значит, еще слишком рано, – сказал я.
