Впереди ярко горели факелы, и сквозь мрачный вой мы услышали
в отдалении чьи-то полные боли и ужаса вопли. Но кроме этих непонятных криков
мое внимание привлекло что-то еще.
Несмотря на сильную вонь, я явственно ощущал поблизости
запах смертного человека. Это был Никола! Он был жив, и я мог слышать поток его
тревожных, спутанных мыслей. Это был, несомненно, его запах, но я чувствовал,
что с Ники что-то не так. В его голове царил полный хаос.
Мне трудно было определить, слышала ли его Габриэль.
Внезапно нас обоих швырнули на грязную землю. Все отступили
назад, оставив нас лежать посередине.
Я поднялся и помог встать Габриэль. Мы находились в огромном
помещении со сводчатым потолком, едва освещенном тремя факелами. Державшие их в
руках вампиры образовали треугольник, в центре которого стояли мы с Габриэль.
В дальнем конце помещения возвышалось что-то большое и
темное. Чувствовался запах дерева и смолы, сырости и гниющей материи, запах
живого человека. Никола там!
Выбившиеся из-под ленты волосы Габриэль рассыпались и укрыли
ей плечи. Прильнув ко мне, она внимательно и настороженно, но в то же время
спокойно оглядывалась вокруг.
Окружавшие нас вампиры взвыли с новой силой, однако громче
всех звучали уже слышанные нами прежде голоса иных существ, доносящиеся
откуда-то глубоко из-под земли.
Я догадался, что это кричат запертые в гробах вампиры,
жаждущие крови и молящие о прощении и освобождении или даже о самóм
адском огне. Слушать их вопли было совершенно невыносимо.
Я не мог прочитать мысли Ники. Его разум источал только
легкий шум, и понять что-либо было невозможно. Что с ним? Быть может, он спит?
Или впал в безумие?
Громкий грохот литавр слышался теперь совсем рядом. Но еще
громче были душераздирающие вопли, лишенные какого-либо смысла или выражения.
Те, что стояли вокруг нас, перестали выть, однако литавры гремели, причем мне
казалось, что звук их раздается прямо у меня в голове.
С трудом удерживаясь от того, чтобы зажать руками уши, я
огляделся.
Нас окружал по меньшей мере десяток существ. Среди них были
молодые и старые, мужчины и женщины, один даже совсем еще мальчик. Все они
кутались в грязные лохмотья, но то были остатки обычной человеческой одежды.
Босые ноги и спутанные волосы также были неимоверно грязны. Присутствовала
среди них и та женщина, с которой я разговаривал. Ее прекрасную фигуру скрывали
замызганные тряпки, а устремленные на нас темные глаза блестели, словно
бриллианты в грязи. За спинами этого своего рода авангарда стояли еще двое.
Они-то и били в литавры.
Я мысленно молил Бога, чтобы он дал мне силы. Стараясь не
заострять внимание на мыслях о Никола, я тем не менее пытался услышать его и
безмолвно давал торжественную клятву: я вытащу всех нас отсюда, хотя и не знаю
пока, как именно!
Грохот литавр начал стихать, ритм замедлился, и у меня
появилось доселе незнакомое мне ощущение страха, от которого перехватывало
горло. Один из тех, что держали факелы, приблизился.
Он едва не обжег меня пламенем, и я почувствовал, как
замерли в ожидании остальные. Я почти физически ощущал их возбуждение.
С выражением вызова на лице я швырнул факел на землю.
Своим поступком я застал их врасплох, и все они вдруг
замерли. Возбуждение куда-то улетучилось, точнее, существа стали несколько
спокойнее и серьезнее.
Литавры настойчиво гремели, но твари, похоже, совсем не
замечали их звона. Они пристально разглядывали пряжки на наших башмаках, наши
волосы и лица, причем с таким угрожающим и одновременно горестным видом, словно
умирали от голода. Молоденький мальчик с выражением страдания на лице протянул
руку и хотел коснуться Габриэль.
– Прочь! – прошипел я, и он покорно отскочил, на
ходу подхватив с земли факел.
Теперь у меня не оставалось сомнений в том, что мы вызываем
у них зависть и любопытство. Это было нашим основным преимуществом и могло
стать главным козырем в игре.
Медленно обводя взглядом толпу этих тварей, я принялся
неторопливо стряхивать грязь с сюртука и бриджей, потом разгладил плащ и
расправил плечи. Приведя в порядок волосы, я встал, сложил на груди руки и
осмотрелся вокруг, являя собой воплощение гордости и достоинства.
Габриэль едва заметно улыбнулась. Собранная и настороженная,
она стояла, крепко сжимая рукоять шпаги.
Наши действия вызвали всеобщее изумление. Темноглазая
женщина смотрела на нас как завороженная. Я подмигнул ей и мысленно сказал,
что, встань она хотя бы на полчасика под чистые струи водопада, она была бы
просто восхитительна. Она отступила на пару шагов и сжала на груди остатки
платья. Интересно… Нет, это действительно интересно…
– Я хочу выслушать объяснения! – произнес я, глядя
на них так, словно видел перед собой нечто из ряда вон выходящее.
Своим поведением я снова вызвал слабую улыбку на лице
Габриэль.
– Кем вы себя вообразили? – сурово продолжал
я. – Трясущими цепями привидениями, которые охотятся на людей на кладбищах
и обитают в старинных замках?
Они начали переглядываться – было видно, что чувствовали они
себя не в своей тарелке. Литавры смолкли.
– В детстве няня пугала меня рассказами о таких
демонах, – сказал я. – Она говорила, что в любой момент они могут с
воплями выскочить из хранящихся в нашем доме доспехов и утащить меня с собой.
Так вы их изображаете?
Я топнул ногой и подался вперед. Они с визгом попятились от
меня.
Только темноглазая женщина не сдвинулась с места.
Я тихо рассмеялся.
– А ведь ваши тела совсем не отличаются от наших… или я
ошибаюсь? – медленно промолвил я. – Они такие же гладкие, без единого
изъяна. В ваших глазах я вижу отражение собственной власти. Весьма странно…
Я чувствовал их смущение. Вой за стенами тоже стал тише,
словно пленники могил, забыв о боли, прислушивались к моим словам.
– Неужели вам доставляет удовольствие жить в такой
грязи и вони? – спросил я. – Именно поэтому вы так живете?
Страх… и зависть… Они никак не могли понять, каким образом
нам удалось избежать их участи.
– Наш вождь – сатана, – коротко ответила
темноглазая женщина. Манера ее речи свидетельствовала о том, что при жизни она,
должно быть, пользовалась уважением. – Как нам и положено, мы служим
сатане.
– Почему? – вежливо поинтересовался я.
Ответом мне было лишь напряженное молчание.
