За этими словами мне, разумеется, было трудно скрыть свои
истинные мысли. Я обращался к нему, прося разъяснить, почему он, который, судя
по всему, был почти одного возраста со старой королевой, довел вампиров до
такого состояния, поверг в такие глубины, которые оказались за пределами их
понимания. Я вновь мысленно увидел его стоящим перед алтарем Нотр-Дам, вспомнил
неземное выражение его лица. И я вдруг сумел взглянуть на него словно изнутри,
узреть, какими возможностями обладает это древнее существо, до сих пор
продолжающее стоять молча.
Думаю, в тот момент я искал в нем хоть что-либо
человеческое. Нечто такое, что вековая мудрость заставит его проявить. И во мне
тоже заговорил смертный, тот самый чувствительный молодой человек, который,
увидев в своем воображении картины хаоса, плакал в деревенском кабачке.
– Что все это значит, Арман?
Мне показалось, в карих глазах что-то дрогнуло. Однако в
следующую секунду лицо его стремительно преобразилось, и на нем появилось
выражение такой ярости, что я невольно отпрянул.
Я не мог поверить собственным ощущениям. Те изменения, которые
происходили с ним в Нотр-Дам, были сущим пустяком в сравнении с тем, что
произошло сейчас. Подобного воплощения ненависти и злобы мне еще не приходилось
видеть. Даже Габриэль предпочла отойти подальше. Подняв правую руку, она
заслонила Ники, а я продолжал пятиться, пока наконец не оказался рядом с ними и
не коснулся руки Габриэль.
Но каким-то чудесным образом гнев его испарился так же
быстро, как и возник, и он вновь превратился в очаровательного смертного юношу.
По лицу королевы промелькнула слабая улыбка, и она провела
белоснежными, с длинными когтями руками по волосам.
– Ты обращаешься ко мне за разъяснениями? –
спросил предводитель.
Он обвел взглядом Габриэль и поникшего на ее плече Никола, а
потом снова повернулся ко мне.
– Я мог бы говорить до скончания века, – сказал
он, – и все равно не сумел бы объяснить тебе, что именно ты разрушил.
Вроде бы старая королева насмешливо хихикнула, но я был
слишком занят предводителем. Меня поражал контраст между мягкостью его голоса и
тем гневом, который кипел у него внутри.
– От начала мира существовали наши секреты и
таинства, – снова заговорил он. Стоя в центре огромного помещения с
безвольно опущенными руками, он казался особенно маленьким. Складывалось
впечатление, что его голос звучал сам по себе. – Со времен седой старины
такие, как мы, держали в плену города, охотились на людей и делали их своими
жертвами, как велели нам Бог и дьявол. Мы – избранники сатаны! Тот, кто хотел
попасть в наши ряды, должен был сначала совершить множество преступлений и тем
самым доказать, что достоин Темного Дара бессмертия.
Он подошел ко мне чуть ближе, и в глазах его искрами
рассыпался свет факела.
– Для своих близких они были мертвы, – продолжал
он, – а небольшая примесь нашей крови помогала им перенести ужас
пребывания в гробу, пока они ожидали нашего прихода. Тогда, и только тогда,
получали они Темный Дар, после чего их вновь оставляли в могиле, до тех пор
пока жажда не придавала им сил и не заставляла сломать стены темницы и
восстать.
Голос его зазвучал громче, стал более гулким.
– В своих мрачных темницах они познавали смерть, –
говорил он. – К моменту своего перерождения, к той минуте, когда они
взламывали гробы и удерживающие их железные решетки, они понимали, что такое
смерть и что такое власть. Но горе тем, кто оказывался слабым и не в силах был
выйти на свободу. Тем, кто своим воем заставлял смертных на следующий день –
ибо никто не осмелится прийти на кладбище ночью – прибегать на могилы. К таким
мы не проявляли милосердия.
Но те, которые восставали и получали возможность
странствовать по земле, испытанные и прошедшие процедуру очищения, становились
Детьми Тьмы. Они никогда не получали кровь наших древнейших патриархов, но
только кровь совсем молодых, чтобы набраться мудрости лишь со временем и
научиться правильно использовать Темный Дар к тому моменту, когда обретут
достаточную силу. Только тогда на них начинали распространяться Законы Тьмы и
их обязывали подчиняться. Законы требовали, чтобы мы жили среди мертвых, ибо
сами мертвы, и чтобы всегда возвращались в свои могилы или в такие же, как
наши; чтобы избегали появляться в местах света. А свои жертвы мы должны были
увлекать в сторону, подальше от остальных людей, дабы они приняли смерть в
каком-нибудь неосвященном, населенном призраками месте. Мы обязаны были всегда
почитать Власть Бога, распятие и Святое причастие. И никогда, никогда не должны
были входить в Божий храм! В противном случае Бог лишит нас нашей власти,
низвергнет в адскую бездну, где мы будем обречены испытывать вечные муки и
гореть в адском пламени.
Он на минуту умолк и впервые взглянул на королеву. Не могу
утверждать с уверенностью, но мне показалось, что выражение ее лица вывело его
из себя.
– Ты пренебрежительно относишься к такого рода
вещам, – обратился он к ней. – Магнус тоже презирал эти
законы. – Он начал дрожать. – Такова была природа его безумия, такова
же природа и твоего. Но вы просто не способны понять наши таинства! Вы
разрушаете их с такой же легкостью, как разбиваете стеклянный сосуд, но не
потому, что обладаете особой властью, а только лишь по собственному невежеству.
Вы только и можете разрушать, но ни на что другое не способны!
Он отвернулся, словно раздумывая, стоит ли продолжать, и
окинул взглядом огромный склеп.
До меня донеслось тихое пение королевы вампиров.
Едва слышно, почти про себя, бормоча что-то, она принялась
раскачиваться взад и вперед. Голова ее склонилась набок, а глаза были
мечтательно прикрыты. В эти мгновения она выглядела очень красивой.
– И теперь для моих детей все кончено, – прошептал
предводитель. – Все окончательно и безвозвратно разрушено, ибо ныне они
знают, что могут перестать следовать нашим Великим Законам. Могут забыть обо
всем, что связывало нас и давало нам силы вынести собственное существование,
смириться с сознанием того, что наши души навсегда прокляты. Они забудут о тех
секретах и таинствах, которые защищали нас и обеспечивали безопасность.
Он опять взглянул на меня.
– А ты просишь меня объяснить то, что и без того
ясно! – воскликнул он. – Ты! Для которого наши таинственные обряды не
более чем способ удовлетворения собственной бесстыдной алчности! Ты наделил
Темным Даром чрево, давшее тебе жизнь! А почему тогда не его, этого чертова
фигляра, на которого ты издали едва ли не молился каждую ночь?
