– Что ж, мы примем от тебя в дар этот маленький театр,
который ты покрыл позолотой и обил бархатом. И он станет служить силам Тьмы и
дьяволу гораздо лучше, чем когда-либо служили им члены древней общины
вампиров. – Он оглянулся на Элени и остальных. – Мы станем
насмехаться над всем, что только есть на земле святого. Заставим людей
поступать еще более вульгарно и глупо. Заставим их удивляться. Будем обманом
завлекать и совращать. Но прежде всего мы будем процветать и становиться
сильнее не только благодаря их крови, но и с помощью их золота. И станем самыми
могущественными в мире.
– Да, – подхватил стоящий позади него
мальчик, – мы станем непобедимыми. – Он смотрел на Никола взглядом
безумного фанатика. – Обретем высокое положение в их обществе, и имена
наши станут известны всем.
– Мы обретем власть, – добавила женщина, – и
будем пристально изучать их, постигать их недостатки и завоевывать
преимущество, чтобы иметь возможность в случае необходимости уничтожить людей
наверняка и разработать для этого наилучшие методы.
– Я хочу получить в свое распоряжение этот
театр, – вновь заговорил Никола. – Получить его от тебя. Мне нужна
твоя помощь и деньги, чтобы открыть его вновь. А мои помощники уже здесь, они
ждут моих распоряжений и готовы слушаться меня во всем.
– Если тебе так хочется, ты его получишь, –
ответил я. – Он твой, если только это поможет мне навсегда избавиться от
твоей злобы, от твоего безумия и от тебя самого.
Я слез со стола и направился к выходу. Я шел прямо на него,
и мне показалось, что он собирается преградить мне путь. Однако случилось
непредвиденное. Когда я понял, что он не желает уступить дорогу, во мне
поднялся вдруг такой гнев, который невольно, невидимым кулаком выплеснулся
наружу. Я увидел, что Никола неожиданно попятился, как будто я и вправду ударил
его, и с силой врезался спиной в стену.
Путь был свободен, и я знал, что Габриэль ждет только моего
знака, чтобы последовать за мной. Но я не ушел. Оглянувшись, я увидел, что Ники
все еще стоит прислонившись к стене, не в состоянии отойти от нее, даже
пошевелиться. И сила ненависти, горящей в его устремленном на меня взгляде,
была ничуть не меньшей, чем сила той любви, что когда-то связывала нас.
Но я хотел понять, хотел точно знать, что же все-таки
произошло. Я подошел к нему снова, и на этот раз неистовая злоба исходила от
меня, а мои руки были похожи скорее на звериные лапы. Я чувствовал, что он
боится; всех их, кроме Элени, переполнял страх.
Когда я подошел совсем близко и встретился с ним взглядом,
мне показалось, что он уже знает, о чем я хочу спросить его.
– Все это сплошное недоразумение, любовь моя, –
сказал он ядовито. Глаза его блестели словно от слез, а на лице вновь выступил
кровавый пот. – Разве ты не понял, что я играл на скрипке, чтобы причинить
боль другим, разозлить их и обрести для себя безопасный остров, на который не
распространяется их власть? Они должны были наблюдать, как я погибаю, и не
иметь возможности что-либо сделать.
Я молчал в ожидании продолжения.
– Когда мы решили сбежать в Париж, я думал, что мы
будем умирать здесь от голода, будем опускаться все ниже и ниже. Вот чего хотел
я в отличие от того, чего от меня ожидали. Все хотели, чтобы я, любимый сын,
прославился и добился многого. Я же думал, что мы опустимся на самое дно и
погибнем. Мы практически были обречены.
– О Ники… – прошептал я.
– Но ты не захотел сдаваться, Лестат, – продолжал
он, и брови его удивленно приподнялись. – Тебя не могли остановить ни
голод, ни холод. Ты победил и добился успеха. – Голос его вновь стал
хриплым от ярости. – Ты не спился и не погиб в чреве Парижа. Ты все
поставил с ног на голову, все перевернул вверх дном! Всякий раз, когда мы,
казалось, должны были погибнуть, ты находил выход и умудрялся отыскать источник
богатства и изобилия. Твоему энтузиазму не было конца, ты страстно брался за
любое дело и всегда излучал свет. Только свет! Но чем больше было в тебе света,
тем глубже я погружался во тьму. Каждый твой успех, каждая удача,
обеспечивавшая нам процветание, порождали во мне мрак и отчаяние, рвали на
куски мое сердце! И наконец, эта волшебная сила! Страшнейшая ирония судьбы
заключена в том, что, получив этот волшебный дар, ты всячески оберегал от него
меня! А что делал сам?! Использовал великую сатанинскую силу и власть только
для того, чтобы играть роль добродетельного человека!
Я обернулся и увидел, что все вампиры в ожидании стоят в
темноте, а чуть подальше, за их спинами, ждет Габриэль. Блики света
промелькнули на ее белой руке, когда она призывно взмахнула ею, показывая, что
нам пора уходить.
Ники крепко взял меня за плечи, и от его прикосновения
повеяло ненавистью. Отвратительное, должен сказать, ощущение, когда тебя
касается тот, кто с такой силой тебя ненавидит.
– Подобно безмозглому солнечному лучу ты разогнал и
уничтожил летучих мышей, составлявших древнюю общину! – прошептал он. –
И ради чего? Смешно сказать: исполненное света чудовище, убивающее всех и вся!
Развернувшись, я с такой силой ударил его, что он отлетел в
дальний угол гримерной, задев по пути рукой зеркало, и стукнулся головой о
противоположную стену.
Какое-то время он неподвижно лежал на куче тряпья, но
постепенно пришел в себя, в глазах вновь появилось осмысленное выражение, а
губы медленно сложились в улыбку. Он не торопясь выпрямился и с достоинством,
присущим полному негодования смертному, расправил плащ и пригладил волосы.
Он почти в точности повторил мои движения в подземном
склепе, после того как похитители швырнули меня в грязь.
Сохраняя на лице маску негодования и достоинства, с самой
отвратительной улыбкой из всех, какие мне когда-либо приходилось видеть, он
вышел вперед.
– Я презираю тебя, – сказал он. – Но я создан
тобой, ты дал мне силу и власть, и в отличие от тебя я знаю, как ими
пользоваться. И теперь я оказался именно там, где всегда хотел добиться успеха.
В Мире Тьмы мы с тобой отныне равны. И ты отдашь мне театр, потому что обязан
это сделать: ты у меня в долгу. Кроме того, ты ведь у нас любишь делать подарки
– великий благодетель, осыпающий золотыми монетами голодных детей! А после
этого я никогда больше даже не взгляну в твою сторону – я не нуждаюсь в твоем
свете.
Он обошел меня стороной и протянул руки к остальным.
