– Вперед, мои дорогие! Нас ждут впереди пьесы, которые
мы должны написать, и дело, которым мы станем заниматься с удовольствием! Вам
придется многому у меня научиться. Я знаю, что в действительности представляют
собой смертные. Мы должны создать поистине прекрасное, неповторимое искусство
Мира Тьмы. Мы создадим общество, которое не будет идти ни в какое сравнение со
всеми остальными. Совершим то, что еще никогда и никто не совершал.
Все в страхе и замешательстве смотрели на меня. Момент был
чрезвычайно напряженным, и в полной тишине я услышал собственный глубокий
вздох. Поле моего зрения вдруг расширилось, и я увидел всех нас на сцене,
кулисы по краям, высокие стропила, утопающие во тьме, декорации и дымные огни
рампы. При виде погруженного во тьму театра я вдруг вспомнил все, что здесь
произошло. Я осознал связь между случившимися кошмарами и понял, что это конец.
– Театр вампиров… – прошептал я. – Мы и здесь
совершили наш Обряд Тьмы.
Никто не осмелился мне ответить. Никола лишь улыбнулся.
Я повернулся, чтобы уйти, и поднял руку, как бы приказывая
им остаться с ним. Я попрощался с ними навсегда.
Не успели мы отъехать от ярко освещенного бульвара, как я
резко остановился. В голову мне приходили мысли одна кошмарнее другой: я
представлял себе, что Арман придет, чтобы уничтожить Ники, что вновь обретенные
собратья, устав от его сумасшедших выходок, бросят Никола и уйдут, что однажды
рассвет застанет его бредущим по улице не в силах найти себе укрытие от солнца…
У меня перехватило дыхание, и я с тоской устремил взгляд в небо.
Габриэль обняла меня, и я зарылся лицом в ее волосы. Кожа ее
лица и губы были прохладными и бархатистыми. Я вдруг почувствовал, что
буквально утопаю в ее великой любви, поистине нечеловеческой, ничего общего не
имеющей со смертной плотью и сердцами людей.
Я схватил ее в объятия и поднял на руки. В густой темноте мы
напоминали высеченных из единого монолита любовников, которые не представляли
себе жизни друг без друга и совершенно забыли, что когда-то существовали по
отдельности.
– Он сам сделал свой выбор, сынок, – сказала
она. – Что сделано, то сделано, и теперь ты от него освободился.
– Как вы можете говорить так, матушка?! –
прошептал я. – Ведь он ничего не знал! Он до сих пор не знает…
– Отпусти его, Лестат, – ответила она, – они
позаботятся о нем.
– Но я теперь должен найти этого демона, Армана! –
устало промолвил я. – Я заставлю его держаться от театра как можно дальше.
Пусть он навсегда оставит их в покое.
Когда на следующий вечер я приехал в Париж, то узнал, что
Никола уже успел побывать у Роже.
Он появился за час до моего прихода и бешено заколотил
кулаками в дверь. Стоя в темноте, он кричал, требуя документы на театр и
деньги, которые, как он утверждал, я ему обещал. Он угрожал Роже и его семье.
Велел Роже написать в Лондон Рено и приказать ему вместе с труппой немедленно
вернуться обратно, потому что дома их ждет новый театр. Когда Роже отказался,
он потребовал дать ему адрес Рено и сам начал рыться в ящиках стола адвоката.
Услышав обо всем этом, я пришел в холодное бешенство.
Значит, этот неоперившийся еще птенец, этот новоиспеченный демон решил
превратить их всех в вампиров. Поистине безрассудное, безумное чудовище!
Нет, я не должен допустить, чтобы это случилось.
Я приказал Роже послать в Лондон курьера с сообщением о том,
что Никола де Ленфен лишился рассудка и что актерам запрещено возвращаться в
Париж.
После этого я отправился в театр на бульваре, где нашел
Никола на репетиции. Он был по-прежнему слишком возбужден и производил
впечатление безумца. Он вновь был одет очень красиво и элегантно, и на нем были
те драгоценности, которые он носил еще в те времена, когда был любимым сыном
своего отца, но галстук на шее висел криво, чулки на ногах сморщились, а
спутанные волосы выглядели не лучше, чем прическа узника Бастилии, лет двадцать
не имевшего возможности взглянуть на себя в зеркало.
В присутствии Элени и остальных я заявил, что он не получит
от меня ничего, если не пообещает, что ни один актер, ни одна актриса в Париже
никогда не будут убиты, похищены или обольщены обществом; что Рено и его труппа
ни сейчас, ни когда-либо впоследствии не переступят порог Театра вампиров; что
мэтру Роже, которому предстоит вести финансовые дела театра, не будет причинен
даже малейший вред.
Он рассмеялся мне в лицо и стал, как и прежде, издеваться
надо мной. Однако Элени успокоила его и заставила замолчать. Услышав о том, что
он намеревался совершить, она пришла в ужас. Именно она пообещала выполнить все
мои требования и заставила дать такое же обещание остальных. Она быстро
заговорила с Никола на непонятном мне древнем языке, чем-то припугнула его,
отчего он пришел в замешательство и наконец уступил.
Именно Элени я в конце концов поручил вести все дела в
театре и вместе с Роже подсчитывать выручку и решать другие финансовые вопросы.
Она получила от меня полную свободу действий.
Прежде чем уйти в тот вечер из театра, я спросил у Элени,
что ей известно об Армане. Габриэль присутствовала при нашем разговоре. Мы
стояли на улице возле задней двери театра.
– Он наблюдает за нами, – ответила она. –
Иногда позволяет нам его увидеть. – Меня очень смущает удивительно
печальное выражение ее лица. – Но одному Богу известно, что он
сделает, – добавила она со страхом, – когда узнает, что в
действительности здесь происходит.
Часть V - Вампир Арман
Глава 1
Весенний дождь. Светлый дождь, насытивший каждый зеленый
листочек на деревьях, умывший все парижские мостовые. Казалось, поток дождевых
струй пронизывал светом непроглядную тьму.
Бал в Пале-Рояле.
Король и королева танцевали на балу вместе со всеми. В
темных уголках дворца затевались новые интриги. Кому какое дело до всего этого?
Государства возникают и рушатся. Лишь бы не сгорели и остались в целости и
сохранности хранящиеся в Лувре полотна великих художников.
Я вновь оказался среди моря смертных. Свежие лица с румянцем
на щеках, горы напудренных волос над женскими головками, забитыми всяческими
женскими глупостями, – некоторые прически украшают миниатюрные
трехмачтовые корабли, деревья и птицы. Океан лент и драгоценностей. Гордо
выпятившие грудь мужчины, разодетые, как боевые петухи, в атласных и шелковых
плащах, похожих на павлиньи перья. От блеска бриллиантов больно глазам.
