— Нет, спасибо, — ответил он.
— Вы знаете, где меня можно найти, — сказала служащая и удалилась, закрыв за собой дверь.
— Мама, как ты? Выглядишь отлично, собственно, как всегда, — заметил он, и это была чистая правда.
Элегантная пожилая женщина смотрела на него ясным и беспристрастным взглядом красивых умных глаз.
Сын присел возле матери на корточки и провел ладонью по ее сухой кисти.
— Мама, у меня для тебя есть несколько новостей… Ты скоро станешь бабушкой. Слышишь? Я женился. Ее зовут Карисса. Она талантливая пианистка и очень красивая женщина, она будет хорошей матерью. Карисса носит моего ребенка, — сказал он и, усмехнувшись, добавил: — Тебе бы понравился ее репертуар. Это Бетховен и прочая дребедень, которую ты так любишь.
Он внимательно всмотрелся в лицо матери в поисках отзыва. Отзыва не было.
— Я обещаю, что скоро ты сама во всем убедишься. Я привезу и Кариесу, и нашего с ней ребенка… Мама? — вновь обратился Бен к хранящей таинственное многолетнее молчание женщине, словно надеясь на чудесный отклик, чему вряд ли суждено когда-то произойти. — У меня появился шанс устроить собственную жизнь, создать семью. Я должен научиться стать частью семьи, срастись с ней, чтобы не испытывать прежних искушений. Я долго изолировался от этого, спасался, теперь же это стало невозможным. Да и если подумать, то и желания бежать больше нет… И дело даже не в том, что я связан узами и обязательствами… Нет, мама. Теперь все иначе. С тех пор как я сам прочувствовал движение жизни моего ребенка, я ощущаю себя в состоянии примириться со многим. Я тут недавно кое-что понял, мама. Невозможно безмятежно следовать своему призванию, если отсекаешь шансы быть понятым близкими. Возможно, огромная тяжесть моей вины в том, что я не умею донести до людей всей сути своей убежденности, не позволяю им понять, что действительно важно для меня в этой жизни. Должно быть, сам я виной тому, что произвожу на близких людей ошибочное впечатление, сам провоцирую их на поступки, которые затем меня коробят. Я обязан в этом разобраться… Мама, ты слышишь меня?! — взволнованно воскликнул он, сжав руку матери. — Мама, как же мне заставить тебя очнуться от этого ужасающего состояния. Мама, умоляю тебя, вернись ко мне!
— Мистер Джемисон, все в порядке?! — строго спросила появившаяся на пороге медсестра.
— Да, — выпрямившись, сказал тихо Бен. — Пожалуй, я пойду.
Он обнял свою бессловесную мать, поцеловал в щеку, попрощался.
На него все так же бесстрастно взирали ясные красивые глаза.
— Мистер Джемисон, вы должны всегда помнить, что ваша мама прежняя. Если бы она могла, то непременно продемонстрировала бы свои чувства, — проникновенно проговорила медсестра, когда они вышли из комнаты.
— Если мама прежняя, то вряд ли она стала бы демонстрировать мне свои чувства, — грустно заметил Бен, уходя.
Карисса приподняла занавеску на кухне. На улице было уже совсем темно, лишь редкие звезды мерцали меж низких облаков. Она вздрогнула, увидев приближающуюся к дому мужскую фигуру. По очертаниям силуэта, порывистым движениям она узнала Бена. Что-то возликовало внутри нее, что-то оборвалось. Карисса не могла угадать, чем вызвано его появление. Быть может, это окончательный разрыв, быть может, жест примирения…
Чувство вины перед мужем возрастало в ней ежеминутно с тех пор, как он ушел. Чувство любви к нему росло соразмерно. Теперь она четко сознавала, что Бен ей нужен. Он нужен ей не как друг, скрашивающий одиночество, не как любовник, услаждающий плоть, не как покровитель, несущий благополучие ей и ее ребенку. Нет. С этим человеком Карисса грезила разделить жизнь. Она надеялась оправдаться перед супругом, повиниться и просить о прощении.
Последние двое суток стали для нее мукой, и теперь Карисса надеялась на избавление.
Она поспешила к входной двери, готовясь встретить возлюбленного, хотя не могла знать наверняка, с чем он пришел.
— Бен! — воскликнула Карисса, распахнув дверь.
— Да, — кивнул он, словно соглашаясь.
— Ты вернулся! — восторженно констатировала она.
— А ты сомневалась?
— Я старалась о худшем и не думать, — проговорила Карисса, позволяя ему войти в дом.
— Очевидно, ты плохо меня знаешь, Карисса, если допустила хоть на миг, что я могу оставить тебя.
— Я бы очень хотела знать тебя лучше, Бен, — проникновенно призналась Карисса.
Она распахнула навстречу супругу свои объятья и кинулась к нему на шею.
Бен смущенно подался вперед.
— Позволь, — вызвалась Карисса, забирая у него из рук дорожную сумку.
— Оставь, тяжелая, — возразил Бен. — Карисса, — произнес он, привлекая ее внимание.
Но Карисса не желала ничего слышать, полагая, что услышала уже достаточно, чтобы порадоваться его возвращению. Ей не терпелось разделить с супругом всю массу смятения, которое она претерпела в его отсутствие, озвучить все мысли, к которым в связи с этим пришла, но прежде показать ему силу своей любви.
Карисса не отпускала его, зацеловывая лицо и плечи. Она жалась к нему, как ребенок, который потерялся, а его нашли.
— Карисса, постой… — пробовал дозваться ее Бен.
— Молчи, Бен, прошу тебя, — проговорила она, сияя блаженной улыбкой.
Что ему было делать? Бен обнял жену. Он держал ее в своих руках, пока она осыпала его поцелуями, искренне надеясь на ответные действия.
— Достаточно, Карисса, — однако вскоре процедил он и насильно отстранил свою жену от себя.
Ее взгляд заволокло слезами обиды.
— Пойми, я тоже хочу тебя. Но прежде мы обязаны все прояснить. По-хорошему следовало сделать это прежде. Ответь мне, Карисса, чего ты хочешь от жизни? Я должен это знать.
Карисса недоуменно посмотрела на супруга. Он ожидающе глядел на нее.
— Того же, чего и ты, — проговорила она.
— Ты в этом уверена? — с сомнением произнес Бен.
— Никогда ни во что так не верила. Я хочу всего, чего и ты желаешь. А главное, я хочу тебя, Бен Джемисон, — пылко проговорила Карисса, вновь приникнув к супругу.
— Ты моя? — спросил Бен жену.
— Безраздельно! — убежденно воскликнула она.
— Но я обидел тебя.
— Нет, Бен, ты меня не обидел. А гнев твой я заслужила, — кротко проговорила она. — Но ты заставил меня не только поволноваться, но и поразмыслить. И я рада тем выводам, к которым в твое отсутствие пришла.
— Я, признаться, тоже, — отозвался Бен. — Ездил в Мельбурн. Виделся с матерью. Прежде я не сказал тебе всего, что должен был.
— Вы помирились? — с надеждой спросила Карисса.
— Очень бы хотел. Однако вряд ли такое теперь возможно, милая… Дело в том, что после удара моя мама не разговаривает, и не проявляет никакого участия к жизни. Она живет в своем собственном, закрытом от меня мире. Видит, слышит. Но понимает ли? Это, к сожалению, не известно. Сейчас она в пансионате, в одном из лучших в Австралии. Ее наблюдают квалифицированные врачи. Но никаких улучшений в состоянии мамы им зафиксировать не удалось.
