Это сочетание кажущейся беспорядочности и одновременно
вполне определенного порядка производило поистине мистическое впечатление.
Происходящее ни в коем случае нельзя было назвать хаосом. Равно как не
возникало и ощущения неразберихи или замешательства. Царившая вокруг атмосфера
не имела ничего общего с шумом и грохотом большого города. Скорее я бы сказал,
что создавалось ощущение веселого ожидания окончательного результата некоего
заключительного и очень важного собрания. Под словом «заключительное» я
подразумеваю собрание, призванное принять чрезвычайно ответственное решение,
собрание, все участники которого становятся свидетелями непрерывно происходящего
чуда и с пониманием относятся к явленным им откровениям, в ожидании которых они
прогуливаются по холмам и долинам, праздно сидят на траве, бродят по тропинкам
в глубине густого леса или укрываются в странного вида зданиях, словно
вырастающих одно из другого, – подобной архитектуры на земле мне видеть не
доводилось.
Должен сказать, что эти здания ничуть не походили на жилые
дома или дворцы – чрезвычайно просторные, с обилием лестниц и разветвленной
сетью коридоров, плавно переходящих один в другой, все постройки были наполнены
тем же ярким светом, что и сад. И в то же время все они отличались богатством
разнообразных орнаментов и украшений, причем столь замысловатых, что я готов
был хоть всю жизнь рассматривать и изучать буквально каждое из них.
Вынужден повторить, что у меня нет слов, чтобы в общих
чертах описать все, мной увиденное. А потому попытаюсь выразить свои чувства по
порядку, хоть в какой-то последовательности. Мне придется выбирать отдельные
части поистине безграничного пространства, дабы поделиться собственными – быть
может, ошибочными – впечатлениями и таким образом постепенно пролить свет на
всю картину в целом.
Там были арки, башни, просторные залы, галереи, сады,
огромные поля, леса и водные потоки... Я постепенно продвигался вперед, минуя
одно строение за другим, пересекая сменяющие друг друга ландшафты. И все это
время рядом со мной оставался Мемнох – он крепко держал меня, ни на секунду не
ослабляя хватку. И каждый раз, когда взгляд мой задерживался на какой-нибудь
потрясающе красивой скульптуре, на клумбе с великолепными цветами или на
гигантском дереве, устремившемся вершиной в безоблачную синь над нашими
головами и я останавливался или смотрел назад, Мемнох твердой рукой
разворачивал меня в нужном направлении и заставлял идти дальше. Такое
впечатление, что я был привязан к некоему тросу, предназначенному для
обеспечения моей безопасности, и потеря его могла оказаться для меня роковой.
Сила моих ощущений и эмоций была столь велика, что я рыдал,
хохотал, смеялся и плакал одновременно, а тело то и дело сотрясали конвульсии.
Я прижимался к Мемноху, старался увидеть что-то за его плечом, крутился
туда-сюда, словно непоседливое дитя, то и дело натыкался глазами на обращенные
ко мне взгляды или сам пристально всматривался в те или иные людские скопища.
В какой-то момент мы вдруг очутились в просторном зале, где
словно в нетерпеливом ожидании своих читателей лежало бесчисленное множество
раскрытых книг, свитков и древних манускриптов.
– Боже! Если бы только Дэвид мог это увидеть! – невольно
вырвалось у меня.
– Можешь не смотреть, ибо ты все равно ничего не
запомнишь. – С этими словами Мемнох еще крепче – как будто едва начавшего
ходить малютку – ухватил меня за руку и потащил дальше.
Я попытался запечатлеть в памяти строки из какой-то рукописи,
содержавшей совершенно удивительные объяснения относительно каких-то явлений,
связанных с атомами, фотонами, нейтронами и еще чем-то в том же духе... Но
Мемнох оказался прав. Как только мы прошли мимо и вновь оказались посреди
бескрайнего сада, все сведения мгновенно улетучились из моей головы. Я едва не
потерял равновесие и вынужден был опять прильнуть к Мемноху.
Опустив взгляд, я увидел возле самых своих ног необыкновенно
прекрасные цветы. Не знаю, как описать, но, наверное, все цветы на земле должны
стремиться к достижению столь совершенной красоты лепестков и сердцевин, не
говоря уже о богатейшей гамме оттенков – таких ясных и чистых, что я
засомневался в их принадлежности к привычному для нас спектру.
Точнее говоря, я полагаю, что известный нам цветовой спектр
нельзя считать пределом. Видимо, существуют какие-то иные законы. А быть может,
все дело в том, что во мне вдруг открылся новый дар: возможность восприятия
таких комбинаций оттенков, каких не существует в земных условиях.
Смех, пение, обрывки разговоров неожиданно зазвучали столь
громко, что практически заглушили во мне все остальные чувства. Несмотря на то
что ослепительный свет по-прежнему озарял все вокруг и делал максимально
явственной каждую мелочь, я словно лишился зрения и перестал различать детали.
– Сапфировый цвет! – выкрикнул я, стремясь дать
определение зеленовато-синему оттенку огромных листьев, которые колыхались
возле самых наших лиц.
Мемнох улыбнулся и одобрительно кивнул, словно подбадривая
меня, и тут же протянул руку, чтобы пресечь мои попытки потрогать на ощупь
красоты рая.
– Но разве своим прикосновением я нанесу им хоть малейший
ущерб?!! – недоуменно воскликнул я.
Сама мысль о том, что кто-то может повредить великолепные
стены из кварца и горного хрусталя, или взмывающие в бесконечность башни и
шпили, или усыпанные диковинными цветами и фруктами, увитые виноградными лозами
ветви деревьев, показалась мне совершенно невероятной.
– Нет-нет, – поспешил я заверить своего
провожатого, – ни за что на свете я не причиню им вреда.
Голоса, звучавшие вокруг, заглушали мой собственный голос, и
тем не менее он слышался очень отчетливо.
– Смотри! – Мемнох силой повернул мою голову так, чтобы
я не прятал лицо у него на груди, а обратил взгляд на неисчислимое множество
окружавших нас людей. – Смотри на них! Смотри!
И вдруг мне открылось то, что оставалось до сих пор
незамеченным. Все эти создания были самым тесным образом связаны между собой
либо кровными, либо дружескими узами. Они собирались семьями, родственными
кланами, группами единомышленников и, несомненно, хорошо знали друг друга. Мало
того, бросалось в глаза их физическое сходство и его, так сказать, материальное
воплощение. А в следующий момент я вдруг на миг увидел, что на всем обозримом
пространстве они составляют единую цепь, то есть соприкасаются или кончиками
пальцев, или локтями, или краешками ступней. Иными словами, кланы сливались в
племена, представители племен внедрялись в неисчислимое множество других семей,
а семьи, в свою очередь, объединялись, дабы образовать нации... И в результате
великое братство племен и народов обретало очертания, вырабатывало определенные
внутренние взаимоотношения и превращалось в видимое и ощутимое единство. Каждая
личность внутри этого единства несла на себе отпечаток другой личности и, соответственно,
оказывала влияние на остальных.
