– Ну, хватит! Дослушаем бред, который
мама невесть зачем придумала, и уедем отсюда.
Денис вновь включил временно приостановленный
диктофон, и Нина Олеговна продолжала сыпать обвинениями.
Вдове очень хотелось увековечить память мужа,
и она решила выпустить диск с его песнями, рассказав всему свету, что рок-певец
Малыш и Константин Львович Пронькин – один человек. Нина Олеговна понимала:
ни дочери, ни зять не обрадуются ее решению, и тайком обратилась в
звукозаписывающую студию. Работа пошла быстро, но Софья с Лидией узнали о
планах матери. Разгорелся скандал, и дочери заявили родительнице:
– Папа сошел с ума, а ты ему
потворствовала. Он умер, ему уже все равно, а выпуск диска больно ударит по
нашей репутации, прекрати немедленно.
Нина Олеговна отказалась, но дочери
пригрозили:
– Объявим тебя сумасшедшей, – и мать
испугалась: она прекрасно представляла, на что способны ее «безупречные девочки».
С того дня вдову практически никогда не
оставляли одну. Лида уволила из дома прежнюю прислугу, которая служила в
особняке не один год и была предана хозяйке. Теперь комнаты убирали молчаливые
тайки, а на кухне командовала эстонка Кристина, великолепно говорящая
по-английски и знавшая по-русски всего два слова: «да» и «нет». Даже садовников
заменили таджиками, и побеседовать с ними Нина Олеговна не могла.
Ближе к весне дочери сначала намеками, а потом
прямо предложили матери переписать на них всю собственность: банк, дом,
участок, денежные вклады. Лидия использовала в беседах такой аргумент:
– Мамочка, ты не имеешь нужных знаний и
не можешь руководить сложным финансовым организмом, а нам хлопотно бегать к
тебе по каждому поводу за подписью. Если хочешь оставаться юридической
владелицей, пожалуйста, но выдай нам генеральную доверенность!
Соня била на эмоции:
– Мамулечка, тебе надо развеяться, забыть
о проблемах, теперь мы стоим у руля, наслаждайся садом, пиши новую пьесу к
первому января. Кстати, нам нужна генеральная доверенность!
Сестры приводили разные аргументы, но их
разговоры в конечном итоге сводились к одному: к бумаге, заверенной подписью.
Но Нина Олеговна отлично помнила о судьбе
короля Лира, поэтому коротко отвечала:
– Нет, Константин Львович отдал дело мне,
а я уважаю волю мужа.
Спустя некоторое время дочери неожиданно
решили затеять ремонт особняка и объявили вдове:
– Через неделю мы переедем в «Виллу
Белла», тебе же там всегда нравилось! Мы хотим, чтобы ты не испытывала никаких
негативных эмоций.
Нина Олеговна испугалась: похоже, дочери хотят
от нее избавиться. Пронькина стала следить за домашними, говорила после ужина:
– Голова болит, пора спать, – и
демонстративно уходила в свою спальню, но примерно через час на цыпочках
кралась по коридорам особняка, подслушивала, подсматривала и выяснила весь план
дочерей.
Он выглядел так. Через несколько дней после
того, как Пронькины переберутся на «Виллу Белла», Нину Олеговну одурманят
снотворным и увезут на инвалидной коляске в Ларюхино, где и убьют из пистолета
выстрелом в лицо. Непосредственным исполнителем должна стать Соня. Чтобы
обеспечить себе алиби, дочери расскажут в милиции историю о похищении матери.
Якобы им позвонил мужчина, потребовал открыть сейф и принести на лужайку
драгоценности Нины. Если криминалисты обнаружат на месте преступления следы
пребывания Софьи, дочь даст разумное объяснение: она действовала по приказу
преступника. Уголовник якобы очень хитер, он пригрозил раскрыть некие семейные
тайны, и Пронькины ему подчинились. Желая получить бриллианты, мерзавец путал
следы. То он велел Лиде отдать комплект официантке Светлане, то приказывал
Вадиму забрать брюлики и отнести их в элитный ломбард. Версию о похищении нужно
сообщить следователям лишь тогда, когда они усомнятся в простом ограблении.
Лидия и Софья очень надеялись, что еланские борцы с преступностью не являются
суперпрофессионалами. Ну откуда у ментов из небольшого городка возьмется опыт
раскрытия хитрых преступлений? В Еланске, скорее всего, простые дела:
сели, выпили, схватили ножи, которыми кромсали колбасу, и убили друг друга.
Голос Нины Олеговны внезапно стал пронзительно-звонким:
– Вот почему дочери так хотели уехать в
санаторий. И то, что не ошибаюсь в отношении их намерений, я поняла, когда
увидела отсутствующую на балконной двери ручку в моем номере. Все ясно, это
сделали, чтобы несчастная мать в момент нападения не сбежала через балкон. Уж
простите, Лидия и Софья, но всякий раз, когда вы лицемерно-ласково желали мне
спокойной ночи, я открывала выход на опоясывающую здание лоджию при помощи
маникюрных кусачек. Я не могу спать в духоте.
– Просто невероятно, – прошептала
Лида, – господи, мама сумасшедшая! Поверьте! Наверное, после смерти отца у
нее развилась шизофрения.
Денис не стал выключать диктофон, он прибавил
звук, и голос Нины Олеговны легко перекрыл речь дочери:
– Когда люди услышат эту запись, я уже
буду мертва. Почему я не пошла в милицию, не рассказала о планах, которые
строили коварные дочери, не уехала жить за границу и вообще ничего не
предприняла? Жизнь без Константина Львовича потеряла для меня смысл, и я даже
благодарна Софье и Лидии, решившим убить меня. Через несколько суток после
смерти моя душа отправится искать душу мужа. Мы снова будем вместе. Господь
добр и справедлив, он разрешит нам соединиться в вечности и простит мне
последний грех. Но убийцы Константина Львовича должны быть наказаны, как
божьим, так и людским судом.
Я сделала эту запись и отправила ее в
газету. Когда-то в юности я совершила много ошибок, а мой отец в сердцах
проклял меня на иконе. Олег Серафимович скончался, так и не простив меня, и я
долгие годы ощущала на плечах груз отцовского гнева. Помня о своей глупой
юности и моральных мучениях в зрелости, я пыталась воспитать детей правильно. Я не
хотела, чтобы девочки повторили мои ошибки. Но, видно, у каждого своя Голгофа.
Я в свое время потеряла голову из-за любви к Константину и, ослепленная
страстью, повела себя недостойно. Нет мне оправдания, но все же в истоке моих
поступков лежала любовь. Чем руководствовались Софья и Лидия, убив отца, а
потом мать? Больше всего на свете они боялись потерять реноме и деньги.
Я прощаю дочерей за свое убийство, но проклинаю их за смерть Константина.
Мое завещание будет прочитано в день рождения моего покойного, горячо любимого
мужа. Прощайте.
Глава 29
Из диктофона раздалось тихое попискивание,
потом послышался хорошо поставленный баритон мужчины, привыкшего к частым
публичным выступлениям:
